Иван Никитчук - Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса

Щорс простился с бойцами, пожал каждому руку. Отряд был распущен. Лесными тропами, обходя немецкие посты, партизаны пробирались назад на Украину, в родные села и хутора северной Черниговщины. Раненый Иван Кваско и еще несколько оставшихся в живых друзей Щорса вернулись в Сновск. Они рассказывали всем, что ездили искать работу. Им поверили, так как на Украине после оккупации началась безработица.

Среди них был и Константин Щорс. Николай проводил брата за околицу поселка.

— Ты-то сам теперь как? В Красную Армию? Не возьмут по здоровью…

— Россия велика. Может, удастся в университет… Хотя бы на какое-то время…

Расстались братья холодно…

В Советской России Щорс оставил только несколько коммунистов, которых решено было послать на созданные в Москве курсы красных командиров.

Вместе с ними Щорс выехал из Унечи в Москву. В пути, беседуя со своими соратниками, он развивал планы формирования из разрозненных отрядов украинских партизан частей регулярной Красной армии.

Мартовские метели резко сменились теплыми ветрами, редкими в такую пору на Брянщине. Днями грело солнце, нещадно съедая слежавшиеся потемневшие пласты снега в лесных чащобах, буераках. Шумела талая вода на склонах, затопляя низкие места. На опушках, в затишке, зеленела молодая травка, отходили после зимы, наливаясь бражной силой, деревья, набухали ночки.

Подступавшая весна разрывала истосковавшееся сердце солдата-хлебороба. Революция даровала ему мир и землю. Чего еще мужику? Шел он с фронта, шел, полный светлых надежд. Но надеждам тем не суждено так скоро сбыться…

Весной 1918 года молодую республику огонь охватил со всех краев. Занималось на востоке, на Волге, вовсю полыхали южные окраины — Дон, Кубань, Ставрополье. Сбежавшиеся туда генералы подымали белое казачество против Советов. Разрозненные отрады красногвардейцев только-только сводились в регулярные полки Красной Армии. Ненадежное затишье устанавливалось на западе. Глотком свежего воздуха явилось перемирие с Германией в Брест-Литовске. Предсовнаркома Ленин ценой неимоверных усилий согнул маловеров, убедил в необходимости хотя позорного, грабительского, но мира.

Между Советской Россией и оккупированной Украиной пролегла нейтральная полоса. Немцы и гайдамаки заботливо отгородились колючей проволокой. Советская охрана разместилась вдоль своей линии. На железных дорогах действовали контрольно-пропускные пункты. Бойкими и людными пунктами на советской стороне на Брянщине слыли станции Унеча и Зерново. Валом валил туда и сюда люд самый разный: бродячие солдаты, мешочники. Под их видом попадались чекистам важные птицы — царские офицеры, бывшие жандармы, надеявшиеся найти у гетмана Скоропадского для себя применение. Но еще больше шли ночами, глухими проселками, скапливаясь в нейтральной зоне. Одолевали спекулянты. На север они везли сахар, муку, а на юг — мануфактуру, галантерею.

Своя обособленная жизнь протекала на ничейной земле. Полоса шириною до 15 верст. Враждующие соседи по мирному договору сапогом не ступали туда. Постепенно ею завладели украинские большевики. В селах создавались ревкомы, хотя кое-где оставались и старосты. Из Украины беспрерывно пробивались малые и крупные группы повстанцев, преследуемые карателями…

Стон, плач стоял по всей Украине. Загуляла по мужицким спинам вартовская нагайка. Немецкая военщина не получала обещанного радовцами хлеба, угля, металла. Надеялась, гетман выколотит плетью и свинцом давние недоимки…

Лопалось терпение народное. В ответ на насилия в селах и хуторах стихийно возникали партизанские отряды. В ход пошло дедовское оружие — топоры, вилы, косы. К лету уезды, губернии были охвачены повстанческим движением. Распространялось больше в лесистой местности, на Черниговщине. Отряды сходились в лесах, они совершали набеги на немецкие и гайдамацкие гарнизоны, разместившиеся по крупным селам, у железных дорог, поблизости от демаркационной линии. Подопрут каратели — повстанцы пробиваются через проволочные ограждения на советскую территорию. На глазах у немецких офицеров они складывали оружие — интернировались…

Украинские партийные и советские работники собирались в Москве, расселялись по гостиным дворам. Иные не видались с зимы: мыкались с отступающими войсками, эвакуировали людей, вывозили хлеб, уголь, станки. Из Донбасса прибыли Федор Сергеев (Артем), Андрей Бубнов, Николай Скрипник, Сергей Косиор, Эммануил Квиринг, Владимир Затонский, Юрий Коцюбинский. Через Воронеж, Курск добирались братья Межлауки Валерий и Иван, Владимир Ауссем, Сергей Петренко. Все они испытывали вину перед своим народом, оставленным под сапогом интервента. Что далось кровью зимой, отдали с большими жертвами. Во весь рост встала задача создать свои регулярные части, но для этого нужны кадры, средства. Ни того, ни другого. Надежда одна — на Советскую Россию…

Переживаниями делу не поможешь. Понимали, надо собраться с духом, сплотить воедино волю всех, выработать план действий. Партийные большевистские организации на местах понесли большие потери. В условиях гетманщины и оккупации они ушли в глубокое подполье. Назрел вопрос о создании Коммунистической партии большевиков Украины. Организационно оформить ее может только съезд. В апреле в Таганроге — туда перебиралось украинское Советское правительство из Екатеринослава — состоялось совещание, на нем избрали оргбюро по созыву съезда. Местом проведения съезда после недолгих споров была определена Москва.

В середине мая Председатель ВЦИКа Свердлов организовал членам оргбюро встречу с Лениным. Беседа продолжалась около полутора часов. Вышли они окрыленные, с полной верой в победу своего дела. Владимир Ильич обещал всемерную поддержку и помощь украинским рабочим и крестьянам в их борьбе.

Москва — голодная, притихшая. Окна магазинов наглухо заколочены деревянными щитами. Среди редких пешеходов чаще всего попадаются солдаты с винтовками и пулеметными лентами на груди. Прибыв в Москву Щорс попытался осуществить свою мечту — получить высшее образование, продолжить учебу в университете. Побывав в приемной университета, он узнал, что набор студентов будет производиться с середины лета. Выйдя из здания университета, в задумчивости о дальнейшей судьбе и действиях он дошел до Красной площади. Здесь перед воротами Кремля у него возникла неожиданная мысль: «А что, если попытаться увидеться с Лениным? Ведь он здесь, за этой стеной! Но как?.. А что, если попробовать?..»

О такой встрече он думал еще там, на Украине, а потом и по пути в Москву.

У ворот, ведущих в Кремль, дежурная комнатушка. В ней сидит дежурный, который по предъявлении документов, выдает ордер и пропускает в Кремль. Здесь же рядом прохаживается часовой-красноармеец из латышского стрелкового полка.