Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Школа Ника располагалась в корпусах бывшей военной академии, возведенных 115 лет назад. Просторные классные комнаты. Открытый бассейн и зеленые спортивные площадки, впечатляющие лаборатории для занятий естественными науками, художественные студии и театр. Через месяц Ник начал играть в баскетбольной команде первокурсников и получил роль в пьесе. Мы познакомились с новыми товарищами Ника по кампусу и пятничными вечерами собирались у нас дома. Они казались хорошими ребятами, участвовали в работе студенческого совета, интересовались политикой, спортом, живописью, театром, сочинением пьес и исполнением джазовых композиций и классической музыки. Ник обожал своих преподавателей. В общем, начало выглядело многообещающим.

Ник продолжал смотреть кинофильмы в огромном количестве, это всепоглощающее увлечение появилось у него, как только он научился нажимать кнопку «пуск» на видеомагнитофоне. Когда он был маленьким, он воспринимал строгие антипиратские предупреждения, помещаемые в начале домашних видеофильмов, как обещание приключений, драм, комедий и мелодрам, и однажды предположил, что эти предупреждения ФБР адресует «Диснею». Помимо «Розовой пантеры», «Тонкого человека» и фильмов комик-группы «Монти Пайтон», Ник под влиянием Карен увлекся творчеством Годара, Бергмана и Куросавы.

После школы и перед просмотром фильмов, между занятиями спортом, театром и тусовками с друзьями Ник выкраивал время для общения с Дэйзи и Джаспером. Дэйзи только начала осваивать английский язык и вдруг по непонятным причинам переключилась на язык животных: она хрюкала, кричала, как осел, и мяукала. Джаспера, с его копной каштановых волос, падающих на спокойные мудрые глаза, мы звали Боппи в честь кометы Хейла-Боппа, снующей вокруг земли. Дети были влюблены в своего старшего брата, и Ник, очевидно, тоже обожал их.

Учебный год протекал спокойно. Ник делал домашние задания быстро и добросовестно. Карен проверяла французские слова, которые он выучил за неделю. Я помогал ему вычитывать задания по творческому письму. Отзывы преподавателей в его табеле успеваемости блестящие.

Как-то майским днем Ник, Джаспер и Дэйзи играли во дворе вместе с Карен. Зазвонил телефон. Это был декан первого года обучения, который попросит меня и Карен прийти в школу, чтобы обсудить временное отстранение Ника от занятий из-за того, что он покупал марихуану на территории школы.

– Что он делал?

– То есть вы ничего не знаете?

Ник ничего такого нам не рассказывал.

Хотя два года назад я уже обнаруживал у него марихуану, сейчас я просто потерял дар речи.

– Извините, но тут, должно быть, какая-то ошибка.

Нет, это была не ошибка.

Я сразу же начал искать какие-то разумные оправдания. Он опять экспериментирует, подумал я, многие дети экспериментируют. Я уговаривал себя, что Ник не типичный наркоман, не такой, как парни, которые тусуются на главной улице города без присмотра, курят сигареты и бесцельно слоняются, или как сын-подросток одного моего знакомого, который, будучи под героином, попал в аварию. Недавно я услышал о девочке возраста Ника, оказавшейся в психиатрической клинике после того, как перерезала себе вены. Она тоже сидела на героине. Ник не такой, как все эти дети. Он открытый мальчик, любящий и заботливый.

Мои родители так и не узнали, что я употреблял наркотики. Даже сейчас они будут говорить вам, что я все это придумываю или, по крайней мере, преувеличиваю. Но это не так. В старшей школе я тратил на марихуану карманные деньги и зарабатывал на доставке газет. Я был таким же, как многие дети, которые росли в конце 1960-х и 1970-х. Мы столкнулись не только с обилием марихуаны, но и с целым рядом наркотиков, неизвестных предыдущим поколениям. До нас дети тайком пили пиво, а наркоманами были экзотические курители опиума в китайских притонах или джазовые музыканты, сидевшие на героине. В нашем среднеамериканском городе, где было всего три канала телевидения, а телефоны были дисковыми, один из соседей выращивал марихуану на чердаке под лампами дневного света, а другой продавал ЛСД. Самые разные люди из среды школьников, не только торчки, но и качки, и девочки-зубрилы, в том числе та, по которой я сох б о льшую часть старшей школы, всегда, казалось, имели при себе травку и разные таблетки.

По вечерам мы с моими новыми друзьями, сплоченные марихуаной и рок-н-роллом, приняв дозу, слонялись по улице или шли к кому-нибудь домой. Обычно мы старались проскользнуть незамеченными, но иногда попадались на глаза домашним, и нас заставляли сесть за стол и поужинать с родителями. Однажды моя мама сказала: «Кажется, у вас сегодня необычайно приподнятое настроение».

После ужина мы шли в мою комнату с ультрафиолетовым освещением, с постером группы Jefferson Airplane на стене, и слушали музыку на стереосистеме. Beatles, сольное исполнение Леннона, Kinks и песни Дилана: «Пусть владыки придумывают правила для глупцов и мудрецов, у меня нет ничего, ма, чтобы жить по их принципам».

Брайан Джонс, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Джим Моррисон, Кит Мун – рок-звезды, которых мы боготворили, – все умерли. Однако эти трагедии нисколько не охладили нашего пристрастия к наркотикам. Нам казалось, что их смерти не имеют никакого отношения к нам, может быть, потому что, как и их жизни, выходили за пределы допустимого. В каких-то отношениях они проживали то, чем была наполнена их музыка. «Я выдохся, – пели Who. – Надеюсь, что умру прежде, чем постарею». И: «Почему вы все просто не исчезнете».

Мы отметали предупреждения типа «скорость убивает» и множество других социальных рекламных роликов, направленных против распространения наркотиков, считая их истеричными. «Они» – правительство, родители – пытались запугать нас. Зачем? Под кайфом мы видели их насквозь и больше не боялись. А они не могли нас контролировать.

Мои родители были относительно продвинутыми людьми. Они слушали Герба Алперта с оркестром Tijuana Brass. Время от времени они устраивали у нас в гостиной субботние вечеринки с друзьями, этакое хиппующее общество музыкантов-любителей. Джем-сейшены проходили под сырное фондю. Мой отец играл подобно Алу Хёрту на видавшей виды трубе, а мама, носившая мини-юбки и в конце 1960-х некоторое время щеголявшая в оранжевых и фиолетовых бумажных платьях с психоделическими «огурцами», растягивала хриплый аккордеон, исполняя «Девушку из Ипанемы» и музыкальную тему из фильма «Мужчина и женщина». Но вся продвинутость моих родителей заканчивалась, когда дело касалось употребления наркотиков. Более того, на их вечеринках даже алкоголя не было. Ассортимент напитков варьировался от газировки Fresca до кофе без кофеина Sanka.

Лето в Аризоне было таким жарким, что один репортер прославился, поджарив яичницу на капоте своей машины. Стоило нам открыть входную дверь, как отец кричал: «Ну-ка, давайте или туда, или сюда. Вы что, собираетесь охлаждать кондиционером пустыню?»