Виктор Иванов - Мальчишки в бескозырках

Больше всего мне понравилось в пятом отсеке, где стояли электромоторы. Здесь было как-то особенно уютно и тепло.

В шестом отсеке, как и в первом, блестели крышки торпедных аппаратов. Только вместо четырех — два. Здесь тоже были койки для матросов.

Подводная лодка произвела на меня огромное впечатление. В ней таилась такая грозная мощь, что все виденное до сих пор на войне — танки, орудия, аэростаты — ушло на второй план. Не зря подлодку боятся такие грозные корабли, как линкоры и крейсера. Матросы охотно показывали свои боевые посты, а дядя Дима объяснил мне, как мог, устройство подводной лодки. Здесь все было сложно. Хоть с виду лодка казалась не очень большой, однако ее водоизмещение было около 700 тонн. Скорость хода в надводном положении 14 узлов, а под водой она могла двигаться со скоростью 8 узлов. Мне трудно было вначале понять, что такое узлы, пока мне не сказали, что узел — это миля в час, а миля — 1 852 метра. Когда говорят, что скорость равна 14 узлам, то нужно 1 852 умножить на 14, что соответствует порядка 25 километров в час. На воде это много.

Узнал я, что лодка под водой движется на электромоторах, а в надводном положении идет на дизелях. Емкости электробатареи, питающей электромоторы, хватает на ограниченное количество часов, после чего аккумуляторы нужно заряжать. Причем зарядку батареи можно производить только в надводном положении, то есть обязательно нужно всплывать. А это опасно, так как лодку могут обнаружить фашистские самолеты или корабли. Поэтому подводники для всплытия всегда стараются уйти подальше от противника и производят зарядку только ночью.

Кроме зарядки батареи при всплытии можно освежить воздух в отсеках, а также пополнить запас сжатого воздуха, необходимого для продувания балласта при всплытии. Дядя Дима сказал, что воздуха, который находится в отсеках после пребывания подводной лодки на поверхности, хватает для дыхания на двадцать часов. Чтобы легче дышалось, воздух очищают от углекислоты специальными патронами. Потом из баллонов добавляют кислород. Если через сутки лодку не проветрить, дышать становится тяжело. И нужно обязательно всплывать.

Позже, когда я учился в нахимовском, узнал, что у более новых лодок надобность всплытия для зарядки аккумуляторов отпала. Конструкторы разработали специальную трубу, которая выдвигается на поверхность воды, когда лодка находится под водой. Через нее воздух засасывается вниз. Но это было позже. А сейчас, разинув рот, я слушал объяснения дяди Димы и матросов.

Базлов сказал, что для первого дня хватит, и повел обедать на плавбазу.

Плавбаза — это корабль, на котором подводники живут, когда они не в море. На «Полярной звезде» у дяди Димы была каюта, которую он делил вместе со штурманом лодки. За обедом в кают-компании я познакомился с заместителем командира лодки по политчасти. Он мне рассказал, что «Полярная звезда» построена еще до революции. Раньше она называлась «Штандарт» и была царской прогулочной яхтой. С интересом я слушал, как на царской яхте до революции печатались прокламации, призывающие к свержению царя. Самое интересное было то, что призыв к свержению царя был отпечатан на бланке «Штандарта» с изображением царской короны.

— Как же это могло произойти? — спросил я изумленно.

— Все очень просто, — сказал замполит. — Летом перед первой мировой войной царь с семьей катался на яхте в Финском заливе. В шхерах шхуна наскочила на риф и получила пробоину в корпусе. Для ремонта «Штандарт» поставили у стенки Балтийского завода. Пока шел ремонт, рабочие и отпечатали на бланках царской яхты призыв к свержению самодержавия. После революции «Штандарт» переименовали в «Полярную звезду», и теперь она стала нашим домом.

Впервые я обедал на корабле в кают-компании, ел знаменитый флотский борщ. Все здесь было необычно. Против каждого места над столом висела на шнуре кнопка. Нужно что-нибудь попросить — нажимаешь кнопку. На вызов подходит вестовой в белой форменке и белых брюках.

После обеда дядя Дима показал мне «Полярную звезду». По сравнению с лодкой, здесь казалось роскошно. Коридоры, каюты отделаны ценными породами дерева. Сияли начищенные медные поручни, ручки в дверях, сверкали зеркала…

Штурман был отпущен на берег, и дядя Дима сказал, что я буду спать на свободной койке. Перед тем как заснуть, попросил Дмитрия Филипповича рассказать, за что лодке присвоено звание гвардейской. Рассказ был долгим… Дядя Дима сказал, что лодка воюет с первого дня войны. Уже 23 июня сорок первого «Щ-309» вместе с другими лодками вышла из Таллина для боевых действий на просторах Балтики.

Особенно отличилась «Щ-309» в боевом походе осенью 1942 года. Лодка находилась на позиции в горле Ботнического залива — в Аландском море. И тут вышел из строя вертикальный руль. Чтобы его исправить, нужно было обязательно всплыть в надводное положение. Был сильный шторм. Приводы руля находились в кормовой надстройке — под палубным настилом. Если бы во время ремонта появились вражеские корабли или самолеты, то лодке нужно было бы срочно погружаться, и тогда те, кто занимались ремонтом, наверняка погибли бы. Зная это, старшина второй статьи Анишин и старший матрос Князев вызвались устранить повреждение. Ремонт длился два с половиной часа. И все это время смельчаки находились в холодной воде. Руль они исправили. За этот подвиг оба были награждены орденами Красного Знамени.

В том походе «Щ-309» несколько раз атаковала вражеские корабли. Но и немцы ее преследовали, сбросили на нее десятки глубинных бомб. В одну из таких атак лодка потопила крупный транспорт.

В марте 1943 года «Щ-309» было присвоено звание гвардейской. Командир подводной лодки капитан третьего ранга Кабо получил орден Ленина. Весь экипаж был представлен к высоким наградам.

Вот какие, оказывается, люди здесь служили. Я этого и не знал. Ведь на рабочем платье, в котором ходили матросы, наград не носят.

Следующий день я снова провел на лодке. Теперь она мне не казалась такой тесной, как вчера. С особым уважением смотрел я на героев — старшин и матросов. Вахтенный офицер разрешил мне посмотреть на город в перископ. Включил какую-то специальную машинку, которая за тросики подняла перископ вверх. Развернув за рукоятки перископ, он пустил меня к окулярам. Весь город приблизился ко мне буквально вплотную. Увеличение было такое, что видны были даже следы от осколков на стенах Петропавловской крепости. Да, это не стереотруба, которую я знал по артиллерийскому полку.

После обеда я попросил боцмана лодки главного старшину Пронина рассказать, как был потоплен вражеский транспорт в Аландском море.

— Дело было так, — присел главстаршина на разножку, — в том походе на Балтике в середине сентября установилась штилевая погода. В таких условиях даже на минуту было опасно поднимать перископ; след от него на поверхности хорошо виден.