Виктор Иванов - Мальчишки в бескозырках

Вот в такой очаровательный край, с его неярким северным солнцем и холодным блеском озера, должны были войти наши барказы.

«Мста» вошла в озеро первой. За ней на веслах двигались и мы. Нам предстояло самостоятельно преодолеть пороги в истоках Невы. С первой попытки это не удалось никому. Сильное течение сносило нас обратно, и приходилось начинать все сначала. Капитан первого ранга Изачик возвратил «Мсту», и уже у нее на буксире мы вошли в озеро.

Первую остановку сделали на каменистом островке. Кроме старого маяка, здесь ничего не было.

Зачем мы сюда пришли? Что тут делать?

Заметив наши недоуменные лица, Казаков собрал класс в кружок, и мы расселись на теплых замшелых валунах.

Николай Алексеевич закурил.

— Запомните, ребята, это название — остров Сухо. В войну за этот клочок суши дрались, как за большой плацдарм. Причины для этого были основательными.

Фашистское командование во что бы то ни стало стремилось пресечь доставку грузов в блокированный Ленинград. Остров же Сухо играл в действующей на Ладоге Дороге жизни исключительно большую роль. В случае его захвата ни один караван не мог бы прорваться как к восточному, так и западному берегу Ладоги. Ленинград полностью был бы оторван от внешнего мира.

И вот на рассвете двадцать второго октября сорок второго года до тридцати десантных судов и катеров противника под прикрытием авиации пытались высадить десант на остров. Однако все расчеты на внезапность были сорваны бдительностью моряков небольшого гарнизона острова. В семь часов десять минут дальномерщики островной батареи обнаружили на горизонте вражеские корабли. Комендант батареи старший лейтенант Иван Константинович Гусев объявил боевую тревогу. Быстро заняли места у орудий расчеты, радист сообщил на базу о приближающемся противнике. Между тем уже без бинокля хорошо были видны быстроходные катера и десантные баржи. Вот они начали разворачиваться, стараясь охватить остров полукольцом. Подпустив вражеские суда как можно ближе, Гусев отдал команду открыть по ним огонь прямой наводкой. Но мгновеньем раньше открыл огонь по врагу тральщик «ТЩ-100», несший в то утро дежурство на подступах к острову. Командовал этим тральщиком старший лейтенант Петр Каргин. Огонь тральщика явился для противника полной неожиданностью, ведь после обнаружения врага Каргин умело укрыл свой корабль за мысом острова. Первым же выстрелом тральщик утопил головной катер. Другим выстрелом была подожжена десантная баржа с автоматчиками. По прыгающим с нее гитлеровцам тральщик открыл огонь из пулемета. Вскоре наш корабль вывел из строя еще два вражеских судна.

Мы слушали Казакова, не сводя глаз с легендарных камней. Мне даже показалось, что над водой стелется дым боя. Но это наползал озерный туман.

— Тем временем, — продолжал Николай Алексеевич, — огнем орудий острова были уничтожены одна десантная баржа и один катер. Но и гарнизон нес потери. Огнем корабельной артиллерии было уничтожено одно из трех орудий вместе с расчетом, загорелось здание маяка, горели ящики с боеприпасами. Был ранен комендант острова, вышли из строя многие бойцы гарнизона. И хотя одному из орудий удалось подбить еще одну вражескую баржу, силы гарнизона таяли. Но на выручку нашему гарнизону уже спешила подмога. Первым подошел «морской охотник» старшего лейтенанта Ковалевского, который поставил дымовую завесу, прикрыв поврежденный тральщик «ТЩ-100».

Враг под прикрытием артиллерийского огня и бомбежки с воздуха направил к острову несколько резиновых лодок с автоматчиками. Уцелевшее к этому времени на острове орудие открыло по ним огонь. Вот уже одна из лодок прямым попаданием потоплена. Однако враг, не обращая внимание на потери, спешил высадиться и закрепиться на острове. И в этот момент главстаршина Мартынов, заменивший трижды раненного Гусева, крикнул оставшимся в живых бойцам:

— Ни шагу назад! Вперед!

Остатки гарнизона бросились в контратаку. Началась рукопашная схватка. В ход пошли приклады, ножи. Но численное превосходство гитлеровцев было подавляющим. Окруженные десантниками, израненные остатки гарнизона до конца отстаивали свой рубеж. Они знали, что их не оставят в беде. Помощь пришла вовремя. Над Сухо появились наши самолеты. Вот уже задымились и упали в озеро два вражеских бомбардировщика. А в это время с юга к Сухо подходили корабли Ладожской военной флотилии — «морские охотники» и канонерские лодки. Заговорила наша корабельная артиллерия. И вот от прямого попадания взорвался и пошел ко дну вражеский катер, загорелся второй. Начался разгром вражеского десанта. Ободренные подоспевшей помощью, защитники острова кинулись в атаку на растерявшихся десантников. В панике гитлеровцы побежали к лодкам. Почти все они были перебиты, и лишь немногим удалось вплавь добраться до своих кораблей. В девять часов двадцать минут на острове не осталось ни одного фашиста. Тем временем корабли флотилии продолжали уничтожение вражеских судов. Всего враг потерял семнадцать судов и четырнадцать самолетов. Наши корабли, за исключением «ТЩ-100», получившего две пробоины, потерь не имели.

За этот бой старший лейтенант И. К. Гусев был награжден орденом Ленина, старший лейтенант П. К. Каргин и главстаршина Мартынов — орденами Красного Знамени. Отмечены наградами были и все остальные участники боя.

Вот такая героическая история связана с этим маленьким островом, — сказал Николай Алексеевич, заканчивая свой рассказ. — После этого боя наша флотилия стала полностью господствовать в водах Ладоги и обеспечила бесперебойное движение по Дороге жизни.

Мы разбрелись по острову, каждый остался наедине с собой. Думаю, что у всех была одна мысль: а как бы я повел себя, окажись здесь пять лет назад?

После посещения острова Сухо мы направились на восточный берег озера, в Кобону. Для меня это место было очень памятным. Именно сюда вместе с другими ранеными доставила меня с западного берега канонерская лодка «Чапаев». Отсюда я был отправлен на лечение в тыловой госпиталь и именно здесь вступил зимой 1943 года на ладожский лед, возвращаясь из госпиталя на Ленинградский фронт. В те дни Кобона кипела от взрывов вражеских бомб, стоял грохот от непрерывной стрельбы зенитных орудий и проносившихся вражеских и наших самолетов. У причала возвышались горы мешков и ящиков с продуктами, в которых так нуждался Ленинград. Теперь здесь стояла мертвая тишина. Кое-где виднелись рельсы разрушенной узкоколейной железной дороги, по которой в войну доставляли с причала раненых к поезду. Только Ладога осталась неизменной: спокойно и деловито она катила свои волны, как бы утверждая вечность. Настала пора возвращаться домой. И здесь Ладога напомнила нам, что она только считается озером, а по своему характеру настоящее море. Начался шторм. И хоть был он не очень большой — балла три, но для барказов этого было вполне достаточно. При подходе к истоку Невы наше суденышко село на мель. По команде Казакова несколько человек, умеющих хорошо плавать, подстраховавшись концами, прыгнули в воду, чтобы обследовать дно. Оказалось, что наш барказ сидит на широком и плоском, как стол, камне. Мы стали раскачивать шлюпку и с помощью ветра и парусов сползли с камня на чистую воду. Подошедшей к нам на помощь «Мсте» мы гордо отсемафорили, что в помощи не нуждаемся. На этот раз все действовали быстро и уверенно. Случай в заливе не прошел для нас даром.