Семен Ласкин - Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

– Вот, Вася, видишь – настоящая литература и через двадцать лет живет. Теперь ты понимаешь, что такой ярый антисоветчик – а мы тебя любим. И что получилось – от недоучившегося доктора…

– Как недоучившегося! – сказал Васька. – Тут мой однокурсник, он подтвердит…

Потом Васька сказал о «Бочкотаре»:

– Это настоящая аграрная литература, что это они там возражают. Жаль, Белова [87]не было…

Смешно получилось, когда Ваську стали вызывать, а он пошел к сцене по скамейкам.

А декорации – это поролоновые надолбы, бесформенная, укрытая (как бы) бочкотара. И он прыгнул на нее. Его подхватили и стали бросать в воздух.

Был посол Мэтлок [88] Мэтлок Д. (род. 1929) – посол США в СССР в 1987–1991 гг. , было много дипломатов.

И еще Олег сказал:

– Ты теперь видишь, Вася, что, когда тебя там в Америке по цензурным соображениям ставить не будут, мы тут с удовольствием… И вообще, что там техасщина, айовщина, саратовщина – давай сюда, мы с удовольствием…

25.11.89.Посмотрели «Крутой маршрут» [89] Постановка Г. Волчек (театр «Современник», 1989). . Васька сказал: «Смотреть чудовищно тяжело». Но и не только, думаю, оттого, что сын. Спектакль физиологичен и труден, какая-то тяжесть от криков, стенаний, боли пронизывает тебя не как в художественном произведении, а как при прижигании папиросой. А тут еще ждешь, что героиня – Неёлова [90] – крикнет: «Вася!»

Поговорить не удалось. О капустнике ничего не сказал [91] Как видно, артисты подготовили капустник, который был показан после спектакля. , ушли тихо, не хотелось настырничать.

Утром сегодня помчались на аэродром проводить, но тут получилось лучше: они с Майей проходили таможню. Я увидел телекамеры, испуганно крикнул: «Это вы снимаете Аксенова? Он уже прошел?» Оказалось, Васька за моей спиной. Снова прощались. Сфотографировались, я передал ему письмо, в котором сказал, что хотел: он все эти годы много для нас (для меня) значил.

– Приедешь в Ленинград?

– Хочу, если там останутся русскоязычные.

Он пошутил. Сейчас образовалось общество «Единение» – они считают, что все в Ленинграде захватили евреи. Глава – Сергей Воронин, но там Марк Любомудров, Юван Шесталов [92] Неточно: общество называлось «Содружество». Оно было организовано в составе Союза писателей РФ. С. Воронин (1913–2002) – прозаик, М. Любомудров (род. 1932) – театровед, Ю. Шесталов (1937–2011) – поэт. … Две как бы группы – «русские» и «русскоязычные», то есть евреи…

28.11.89.Сегодня уезжаю из Москвы. Сижу в «Украине», гляжу в окно – прекрасный номер, замечательная поездка.

Встречи с Васькой не очень-то значительны, но все же приятные. Поговорить так и не удалось. Вручили конверты с письмами [93] Спутники отца тоже заготовили свои письма. Ф. Скаковский рассказывает, что он напомнил Аксенову об их разговоре в Переделкино в 1980 г. «У меня нет ощущения, что я уезжаю навсегда, – говорил он тогда. – Думаю, и мы будем приезжать, и вы к нам». «Вот видишь, – сказал ему Скаковский, – так и получилось» (Запись разговора с Ф. Скаковским по скайпу от 15.1.17.) , я сделал две ошибки, долго поколебавшись в правописании. Обидно.

Поцеловал Майе руку, сказал:

– Я – Сеня Ласкин.

– А! Это вы? Знаю, знаю…

Табаков сказал:

– Мазаль тов! [94] Фраза на идиш, используемая при радостных событиях.

18.6.91.Я подошел к Александру Межирову, спросил о строчках его замечательного стихотворения, посвященного внучке.

Это Васька. И это пугает меня, если в сентябре буду в Америке. Был щедрый и очень добрый.

Правда, у Александра Петровича был конфликт. Они гуляли, и Васька попросил Межирова прочитать «Артиллерия бьет по своим». Это классика… Межиров прочитал. В. сказал, что это стихотворение полно аллюзий, идет борьба, на что он намекает.

М. сказал, что оно такое как есть. А если В. говорит о своей правозащитной деятельности, то он, М., видит в этом гапоновщину [96]. Они расстались.

М. считает В. жестким по отношению к матери. Он незадолго до ее смерти снял ей комнату в Переделкино в коммуналке. А я думаю, что, может, и снял в коммуналке, то только для того, чтобы она была не одна. Я знал очень щедрого Васю, очень. Ну, поглядим, если мне придется его увидеть в Вашингтоне. [97]

Илья Александрович Авербах (1934–1986) как-то сказал: «Я дружу с теми, с кем меня сводит судьба». Так возникали его дружбы – вроде как не по его воле, а по велению высших сил. С моим отцом он подружился в пятьдесят девятом году на военных сборах в Таллинне. Будущий кинорежиссер и будущий писатель только закончили Первый мед и имели звание младших лейтенантов запаса.

Вскоре стало ясно, что тут тоже существовала предопределенность. Об этом говорит то, что с течением времени отец все больше нуждался в приятеле. Впрочем, без него не могли обойтись многие. Выходило так, что в любых спорах и ситуациях арбитром становился именно он.

Поэтому Илья Александрович отцу казался старшим – хотя он прекрасно знал, что тот на четыре года его моложе (запись от 14.1.86). Видно, дело не в возрасте, а в ощущении своего права. В способности отличить правду от кривды и объяснить это другим.

Некоторые дружбы делают жизнь проще. Вот чего тут точно не было! Кому-то не нравилось, что Авербах знает и понимает больше всех, и они сходили с дистанции. Думаю, отцу тоже приходилось непросто, но он не роптал. Даже наедине с собой (то есть – в дневниковых записях) с ним соглашался.

Думаете, это вождизм? Конечно, занятие режиссурой некоторый вождизм предполагает. Чтобы снимать кино, следует увлечь оператора, актеров, ассистентов, администраторов… Если все они ощутят себя сотворцами, то тогда что-то получится.

Итак, профессия в данном случае становилась характером. Или, возможно, характер – профессией. Люди этой породы вечно недовольны данностью. Они требовательны не только к своей работе, но ко всему, в чем видят несовершенство.

Режиссером Авербах стал до того, как начал снимать кино. Когда его имя впервые появляется в дневнике, ему чуть больше тридцати. За плечами – медицинский диплом и недавно законченные сценарные курсы, но голос звучит уверенно. Почему-то сразу представляется, как он репетирует.

Режиссер ставит конкретные задачи, но имеет в виду нечто большее. Ведь персонаж – это не только другой человек, но и сам актер. Тут не обойтись без того, что Станиславский называл «эмоциональной памятью». Когда исполнитель «вытащит» из себя то, что нужно для роли, то все и случится.