Джеймс Бернс - Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Стихи продолжались в том же духе — шесть строф, — напоминая о мужественных поступках Эйзенхауэра и других военачальников в далеко не дряблой теперь войне. Они были несколько грубоваты, но Рузвельту это понравилось. Он уже давно не поддерживал контактов с Генри Люсом; лишь недавно попросил Веллеса выразить официальный протест Люсу в связи с публикацией в «Тайм», «Лайф» и «Форчун» статей, которые «наносят вред политике добрососедства с Латинской Америкой или имеют тенденцию сеять раскол среди Объединенных Наций...».

«Не можешь ли ты найти новичка конгрессмена, поддерживающего нас, — писал Рузвельт Маккормику, поместив в конверт стихи, — который дождался бы первого выступления Клер и затем процитировал эту поэму?» Однако в палате представителей не нашлось ни одного бойца, который откликнулся бы на призыв Верховного главнокомандующего совершить такой негалантный поступок.

Через два дня после обращения к конгрессу президент отбыл в Касабланку.

«Страны „Оси“ понимают, что они должны были выиграть войну в 1942 году или постепенно потерять все, — отмечал президент в своем послании конгрессу от 7 января. — Мне не нужно доказывать вам, что наш противник не победил в 1942 году». Это лишь фрагмент речи Рузвельта, намекающий на благоприятные военные перспективы союзников, но пресса в 1943 году не была столь сдержанной. В ней утверждалось, что «Ось» близка к краху. Теперь это вопрос времени — Гитлер повержен.

Фортуна отвернулась от нацистов драматично и неотвратимо. Еще в октябре 1942 года гитлеровская Германия считалась военным колоссом. На востоке ее войска удерживали две необъятные части советской территории, названные рейхскомиссариатом Остланд и рейхскомиссариатом Украина. Далее на юго-восток немецкие горные егеря установили флаг со свастикой на вершине горы Эльбрус, высочайшей вершине Кавказских гор. Они захватили нефтяные месторождения Майкопа и приготовились к продвижению на побережье Каспийского моря. На севере оккупирована Норвегия, Швеция изолирована; нацисты вместе с союзной Финляндией все еще терзали в северных морях конвои, направлявшиеся в Россию. На западе Гитлер владел Северной Францией и даже островами в Ла-Манше. Его подводные лодки и корабли-рейдеры добились внушительных успехов в Атлантике. На юге Средиземное море стало фактически морем «Оси», а Балканы помещены в жесткие германо-итальянские тиски; не поддавались контролю только партизаны, которых Берлин считал просто бандитами. Войска Роммеля ожидали приказа наступать на Александрию. На этом этапе Гитлер в самом деле мог соблазниться упоительной идеей прорваться через Иран или Египет — либо через обе страны сразу — к Индии на соединение с Японией.

Затем все рухнуло. За четыре роковые недели — от контрнаступления Монтгомери в последние дни октября и успешной высадки союзников в Северной Африке до «сталинградского котла» в конце ноября, когда войска Красной армии, ударив во фланги противника, соединились в излучине Дона, в 40 милях к западу, — стратегия Гитлера, казалось, потерпела крах. Его фанатичное упрямство лишь осложняло обстановку.

— Я не уйду с Волги! — неистовствовал фюрер в своем штабе.

Но после отчаянных попыток выйти из города двадцать две германские и две румынские дивизии остались замерзать и умирать в Сталинграде. Гитлер потребовал, чтобы Роммель удерживал полосу вдоль побережья Средиземного моря, а его ответ на операцию «Факел» свидетельствовал скорее о намерении остаться в Северной Африке, чем покинуть ее. В час испытаний его подопечные оказались весьма ненадежными друзьями: Франко пассивно наблюдал, как американцы высаживаются в Африке; французы передислоцировали свои корабли из Тулона; турки оказались весьма отзывчивыми на посулы Черчилля.

Тем не менее, точно так же, как в прессе преувеличивалась сила Гитлера в его лучшие времена, теперь, после ряда неудач, преувеличивалась его слабость. Фюреру удалось после Сталинграда консолидировать свои позиции на Восточном фронте, а решение американцев высадить свои войска на западе Северной Африки позволило выиграть время для закрепления в Тунисе. Немецкие подлодки вскоре развили наступательную активность в Атлантике до такой степени, что у Рузвельта возникли опасения за осуществимость десантной операции союзников через Ла-Манш и даже за безопасность самой Англии. Гитлер располагал бесценным преимуществом — использовал внутренние ресурсы огромной завоеванной территории.

К тому же вторжение в Африку имело для Гитлера и положительную сторону: он убедился, что союзники некоторое время не смогут осуществить десантную операцию в Северной Франции и, следовательно, у него сохраняется возможность посылать подкрепления на Восточный фронт — для него он оставался решающим. Взятие такой крепости, как Европа, было для противников Гитлера делом нелегким, особенно для англичан и американцев: им нужно победить в Африке, а затем двигаться в подбрюшье, представлявшееся Гитлеру гораздо менее мягким, чем Черчиллю. Стратегия фюрера, предусматривавшая молниеносный удар, разгром и захват территории противника, обанкротилась, но его стратегия, направленная на раскол в стане противника и истощение врагов, сохраняла актуальность.

Для претворения такой стратегии в жизнь у Гитлера имелось эффективное оружие: беспощадная решимость отклонять предложения об отступлении, смена колеблющихся военачальников и умение убеждать солдат стоять насмерть. Таким образом, он извлекал дорогую цену за каждую операцию противника. Его решимость и безжалостность оставались непоколебимыми. В течение дня он выслушивал сводки с фронтов то с каменным выражением лица, то впадая в ярость; отдавал распоряжения по мелким тактическим вопросам, распекал помощников и военачальников за глупость, трусость, готовность застрелиться, вместо того чтобы сражаться до конца. Вечерами расслаблялся, ужиная за столом с изнуренными или просто усталыми офицерами. Час за часом продолжался его монолог вокруг германской императорской династии, бюрократов, промышленников, интеллектуалов, католической церкви с ее компонентами (папами, пасторами, Изабеллой, «величайшей в истории шлюхой»), Санкт-Петербурга, венгров, адвокатов — всех, к кому он питал неприязнь. Кроме того, вокруг деревенских женщин, солдат, Муссолини, младенцев и квалифицированных рабочих, к которым он испытывал привязанность.