Джеймс Бернс - Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Немецкое командование обнаружило идеальное место для охоты подводных лодок. Сотни кораблей союзников подверглись их атакам на судоходных линиях, тянувшихся от прибрежных вод Новой Шотландии к Нантукетской отмели, Нью-Йорку, Чесапикскому и Делаверскому заливам, Флориде и оттуда к нефтяным терминалам Карибского моря и Мексиканского залива. Лишь немногие корабли в этом районе были вооружены; они не формировались в конвои. Часто их силуэты, выхваченные из тьмы светом огней таких туристских городов, как Майами и Атлантик-Сити, служили великолепными мишенями для торпедных атак немцев. Затемнение в этих городах не проводилось вплоть до середины апреля. Немецкие подлодки нападали без предупреждения, нередко раскалывая танкер или грузовое судно пополам всего одной торпедой. Людей с потонувших судов они обычно спасали или давали возможность членам экипажей искать берег на спасательных шлюпках. Иногда немцы снабжали спасенных провизией («отошлите счет Рузвельту»), но бывали случаи, когда спасавшихся расстреливали из пулеметов. Молодые немецкие командиры имели перед собой иной раз так много целей, что спокойно позволяли проходить порожним судам и дожидались груженых кораблей. В марте, подвергнутые торпедным атакам вдоль побережья и в заливе, потеряны сухогрузные суда водоизмещением 788 тысяч тонн и танкеры водоизмещением 375 тысяч тонн. Потери танкеров были настолько велики, что их пришлось вывести из каботажного плавания.

Нацисты ликовали; Редер подсчитал, что в целом союзники построят в 1942 году корабли общим водоизмещением 7 миллионов тонн и следует только топить их суда общим водоизмещением 600 тысяч тонн в месяц, чтобы обесценить эти усилия, — это меньше, чем удавалось до сих пор. Гитлер, ранее относившийся к флоту сдержанно, тешил себя надеждой при помощи подводной войны парализовать все операции союзников в Атлантике и даже сорвать их полностью.

Во время Первой мировой войны Рузвельт сталкивался с подобной, хотя и менее критической ситуацией. Но сейчас в его распоряжении флот, совершенно не подготовленный к отражению атак подводных лодок такой интенсивности и размаха. Частично причина этого — недостатки в боевой оснащенности кораблей. Через три месяца после Пёрл-Харбора на вооружении флота для защиты всего Восточного побережья находилось лишь 86 самолетов, 67 сторожевых кораблей береговой охраны и разношерстный набор переоборудованных яхт и рыболовных судов. Президент жаловался, что заинтересовать Агентство по кораблестроению постройкой малых судов чрезвычайно трудно, и, вместо того чтобы командовать своими строптивыми адмиралами, только раздражал их. Некоторое время флот активно занимался патрулированием, но, после того как число потопленных кораблей увеличилось, а действующие корабли стали укрываться по ночам в охраняемых заливах и бухтах, Кинг обратился к сопровождению конвоев боевыми кораблями в разных сочетаниях.

Когда противник нанес первые удары подводными лодками по судоходным линиям вдоль побережья, не подготовленным к этому оказался не только флот. Практически не существовало взаимодействия флота с армейскими ВВС и сухопутными силами. В отчаянии адмиралы пытались наладить такое взаимодействие как временный выход из положения. Армейские ВВС со своей стороны стремились помочь; возможности участвовать в боях с противником в Тихом океане они не имели, а грандиозные планы стратегических бомбардировок Германии оставались всего лишь планами; теперь у ВВС появился шанс сразиться с немцами. В начале весны несколько десятков армейских бомбардировщиков разных типов, которые удалось наскрести (одному наблюдателю они напомнили моторизованные войска Жоффра, сформированные в Первую мировую войну из автомашин-такси), приняли участие в патрулировании прибрежной морской акватории. Смелая в целом операция грешила дилетантизмом, — пилоты оказались неподготовленными для осуществления таких задач. По старому соглашению между армией и флотом армия распоряжалась сухопутной авиацией, а флот — морской. Армейские пилоты имели слабую подготовку для охоты за подводными лодками. Поначалу некоторые из них вылетали с фугасными, а не глубинными бомбами; плохо ориентировались в распознавании кораблей. Всегда существовала проблема координации действий с флотскими службами в тяжелых условиях нехватки технических средств, плохо налаженной разведки и возрастания числа подлодок противника у побережья и их маневренности.

Президента раздражала медлительность флота в организации отпора наступательным операциям нацистов, вспоминал позднее Шервуд, но он почти не принимал непосредственного участия в исправлении положения, разве что предложил однажды Кингу установить прожектора на противолодочных кораблях, патрулирующих по ночам прибрежные воды. В середине апреля Гопкинс телеграфировал из Лондона, что потери кораблей перевалили за полмиллиона водоизмещения в месяц и в предстоящие несколько месяцев возникнет острая потребность в новых судах. Белому дому стало ясно: меры по противолодочной обороне в ближайшее время не дадут положительного результата. Лучший способ преодолеть потери судов — строить больше.

Если в ходе Второй мировой войны и случались чудеса, то одно из них — прорыв 1942 года в судостроении. В январе президент поставил перед отраслью астрономические задачи; в следующем месяце повысил их, а через несколько месяцев снова увеличил. Адмирал Лэнд и члены его Морской комиссии ужасались намеченным цифрам выпуска судов, берущимся, казалось, с потолка. Комиссии приходилось выполнять заказы как флота, так и армии; верфям не хватало оборудования для ремонта; к тому же забастовки, недостатки планирования. Лэнд требовал стали и еще раз стали; настаивал также, чтобы президент заморозил трудовые отношения в судостроительной промышленности в том состоянии, когда рабочих не отвлекают профсоюзные проблемы. За первые девять месяцев 1942 года выпуск судов отставал от графика — выполнить поставленное Рузвельтом задание или покрыть потери союзников представлялось невозможным. Но даже на нижней точке синклинали выпуска становилось ясно: кривая роста производства вырастет в конце 1942 года до такого уровня, что задание главнокомандующего будет выполнено. И оно было выполнено.

Это подобие чуда стало американской легендой; достигнуто оно как вопреки правилам, так и благодаря им. В частности, Генри Дж. Кайзер доставал инструменты и материалы отовсюду, отчаянно нанимал необученную рабочую силу, надеясь ее обучить; его обвинили в пиратстве на рынке рабочей силы и поставок приоритетных материалов. Но он полагался на американский опыт в стандартизации, сборке готовых компонентов, массовом производстве и обеспечении нормы прибыли. Элиот Джейнуэй отмечал, что Кайзер инстинктивно усвоил принцип Рузвельта — энергичность более эффективна, чем сама эффективность. Весной 1942 года кайзеровские и другие верфи, на которых начали строиться корабли всего год назад, побили все рекорды, заканчивая строительство за шестьдесят — семьдесят дней вместо положенных ста пяти. Выпуск кораблей возрос с 26 единиц в марте до 67 в июне. Главная заслуга в этом подвиге принадлежала судостроителям. Но фантазер в Белом доме, ставивший в 1942 году «невыполнимые» задачи, подписал также в 1936 году Закон о торговом флоте и инициировал осуществление долговременной программы кораблестроения. Он добился увеличения спуска со стапелей судов после падения Франции, поставил у руководства судостроением таких людей, как Лэнд и Викери. Труднее всего для него, видимо, оказалось одобрить проект создания простого грузового судна под названием «Свобода», известного Рузвельту и другим морякам по кличке Гадкий Утенок, президент обожал небольшие, грациозные корабли.