Валентина Чудакова - Как я боялась генералов

- А что я могу сделать? Ведь исправил-то твою фамилию на мужскую сам командарм. Понимаешь, соб-ствен-ной рукой! Чего ж так расстраиваешься, ведь вы с генералом Поленовым старые друзья. Разберетесь.

- Да не знаю я его, товарищ капитан! И... боюсь...

- Ах, вот оно что! - захохотал ротный. - Ну и бесенок. - А отсмеявшись, воскликнул: - Честное слово, люблю таких. Ну, вот что. Сама кашу заварила, сама и расхлебывай. По пути к месту назначения заверни в штаб армии, прорвись к командарму и во всем ему откровенно признайся. Ты парень-хват. Он таких любит. Найдете общий язык, тем более что ты теперь орденоносец. А куда вчера запропала? Хотели торжественно вручить. А теперь вот так просто. Держи.

Я крепко зажала в кулаке маленькую картонную коробочку. Капитан усмехнулся:

- Что ж молчишь? Устава не знаешь?

- Служу Советскому Союзу.

- Не очень-то бодро. Но ладно, для первого раза простим. Да, ты, как единственная девушка, назначена в самую прославленную дивизию - в третью гвардейскую, да еще и мотострелковую.

- Служу... Спасибо. Большое спасибо, товарищ капитан!

Это в первый раз за все время учебы мне оказали преимущество перед сокурсниками.

Я проколола на новой гимнастерке шесть дырок - и правее, и левее, и выше, и ниже, - но все равно мне казалось, что орден не на месте. Выручил старшина Кошеваров - проткнул седьмую дыру, и звездочка как приклеилась и матово заалела сразу всеми пятью лучами. Я вздохнула с явным облегчением и радостно засмеялась.

Не пошла я в штаб армии и не стала добиваться аудиенции у сурового генерала Поленова. Кто его знает: рассердится командарм и вовсе никакого звания не даст. Каюсь, смалодушничала.

Гвардейский комдив - генерал-майор Акимов - был совершенно седой, дородный и строгий. Одна пара очков вздыблена на белую шевелюру, вторая на крупный нос. Прочитав мое направление, он пристально на меня поглядел и спрашивает:

- Ну-с, где же этот молодчик-пулеметчик?

Я растерялась и этак смирненько отвечаю:

- Как же так, товарищ генерал-майор? Разве не видите? Это же я и есть.

Генерал, нахмурясь, снова перечитал мою бумажку.

- Постой, постой, тут же черным по белому - мужская фамилия! А ты... а вы, насколько я понимаю, - жен-щи-на!..

- Да какая разница? Это же просто опечатка в приказе! Надо разобраться.

- Нет уж, - вспылил генерал Акимов. - Пусть сам черт с этой опечаткой разбирается. Экие канальи!.. Насмешки строят! Мне командиры нужны! У меня тут не детсад!

Так и не стала я гвардейцем прославленной дивизии. Поневоле пришлось явиться в штаб армии.

Здесь я познакомилась с полковником Вишняковым. Выслушав мой сбивчивый рассказ, полковник смеялся - раскатисто, заливчато, от всей души. А вытерев выступившие от смеха слезы, покачал головой.

- Ай-яй-яй! Что же теперь делать-то будем?

- Так дело-то мое выеденного яйца не стоит! Переделайте меня опять в женщину. Только и всего.

- Ишь ты, шустрячка! "Переделайте". Переделаем, когда доживешь до восемнадцати. А пока вот тебе новое направление. Иди и воюй, как мужчина, оставаясь женщиной.

Через два дня я снова стояла перед ним, едва сдерживая слезы. Не приняла меня и другая дивизия, в которую направили!.. Не приняли безо всяких объяснений. А в третьей хотели засадить в штаб, бумаги подшивать. Сама отказалась наотрез. Надо же быть принципиальной.

На сей раз полковник Вишняков уже не смеялся.

- Что мне делать с тобой, несчастный взводный? Куда же тебя пристроить?!

Я взмолилась:

- Да не посылайте меня в те дивизии, которыми генералы командуют! Не нахожу я с ними общего языка. Не понимаем мы друг друга.

И меня направили в Сибирскую дивизию, которой командовал полковник Моисеевский - человек еще молодой и без предрассудков. Приняли!

Сибирский комдив был совсем не похож на тех предыдущих, которые меня не приняли, - молодой, красивый, огромный, улыбчивый и даже в скромной полевой форме как-то по-особому нарядный. Он, полковник Моисеевский, увидев меня, даже бровью соболиной не повел и разговаривал со мной запросто, как с самым обыкновенным офицером, ничего не выпытывая. Ровно через десять минут в своих санях отправил меня на передний край - в полк.

С командиром полка знакомство тоже было деловым и очень коротким. В полутемной землянке я его даже хорошенько и разглядеть не успела. Подполковник Никифоров - вот пока и все. Зато комбат - капитан Батченко...

У меня затряслись поджилки, когда навстречу мне поднялся двухметровый буйноволосый человечище, кудрявый и черный, как цыган, с большими ярко-красными губами. Он зарокотал басом:

- Не имею особого удовольствия вас лицезреть. Для телячьих восторгов я несколько устарел. "Ах, юная девица командует взводом в бою!" - оставим для газетчиков. А требование мое предельно ясно: в обороне ли, в наступлении - огонь и никаких женских фокусов! Прошу запомнить: я не из жалостливых.

... - Братцы, пропали! Баба - командир!

- Да чтобы сибиряки да подчинялись бабе?!

- Была б там хоть баба стоящая, а то - тьфу, пигалица, от горшка два вершка.

- Штабники насмешки строят!..

- Цыц! Чего попусту глотки рвете? Надо по начальству. Пиши рапорты: не желаем, и все тут!

Буря в стакане воды! Взбеленились мои подчиненные. Ими верховодит дед Бахвалов, самый старый пулеметчик в дивизии. Таежник-медвежатник. И сам похож на матерого медведя. А бородища до пупа.

Ко мне в землянку заглянул командир стрелковой роты, которую огнем поддерживает мой взвод, - старший лейтенант Рогов. Человек уже не первой молодости, бывший учитель. Кажется, справедливый и славный. Его здесь любят, это сразу можно понять. Кивнув на дверь, прикрытую для тепла плащ-палаткой, он спросил:

- Слышишь?

- Слышу. Не глухая.

- Впрочем, их тоже надо понять. Твой предшественник был парень с головой. К тому же их земляк. Они ему верили. Любили. Да, трудно тебе будет после лейтенанта Богдановских. Впрочем, все зависит только от тебя.

- Я это знаю...

- Ладненько. Нет особой причины расстраиваться.

- Меня беспокоит дед Бахвалов. Он, по-моему, тут главный запевала.

- Факт.

- Он что, и в самом деле чапаевец?

- Вроде бы так. Лучший пулеметчик дивизии. О, дед себе цену знает! Он тут авторитет непререкаемый. Умен, хитер, но побазарить, к сожалению, любит. А превыше всего ценит почет и славу. Вот ты на этом умненько и сыграй. Не наседай особо на первых порах, а как-нибудь подкарауль слабинку да и осади при всех, и увидишь, что будет.

- Спасибо, Евгений Петрович. Большое вам спасибо.

- Ладно, сочтемся.

Шли дни.

Привыкла я, да так, что уже и не мыслила себя где-нибудь на другом месте. Удивлялась, когда молодые командиры стрелковых взводов жаловались на скуку в обороне - мол, скорей бы в наступление. Какая скука? Мне лично времени просто не хватало...