Андрей Михайлов - Как мы жили в СССР. Осенью

Это уже задним числом я вспоминаю, как на глазах менялись учебники – даже по таким консервативным предметам, как моя любимая «Физическая география материков». У предшественников, к примеру, встречались ещё в качестве иллюстраций рисунки Роборовского, сделанные в 3-й экспедиции Пржевальского. Тогда же вводились и новые курсы, вроде «Обществоведения», «Начальной военной подготовки» и факультативов (у нас это была «Вычислительная техника»). И появлялись неожиданные и невиданные прежде «итоговые экзамены» в разных классах и непонятные «летние практики».

Для нас был актуальным и повышенный интерес реформы к углублённому изучению математики. Несмотря на то что мы учились в обычной средней школе, её отличал выраженный «математический уклон». Правда углублённо изучали математику не все, а лишь те, кто попадал в «математический класс». В него у нас отбирали наиболее нестандартных восьмиклассников. И не обязательно склонных к математике, а просто неординарных и нестандартных.

Набор учебников и тетрадок для пятого класса равнялся в 1970 году стоимости одной бутылки водки. А водка в СССР не была дорогой.

Чего стоили новые веяния нашим родителям? Дополнительно к школьной форме, портфелям, трико и кедам – затрат на те самые новые учебники, которые ранее можно было просто позаимствовать у отучившихся старших товарищей. Практики «проката» учебников из школьной библиотеки, напомню, в те годы не существовало, так что покупка их становилась частью нормального ритуала подготовки к каждому новому учебному году. О том, сколько всё это стоило в действительности, свидетельствует обнаруженная в архиве «смета», написанная моим детским почерком. Набор учебников для пятого класса (плюс 50 двухкопеечных тетрадок), если верить точности подсчёта, обошёлся семейному бюджету (родители на двоих получали в месяц около 300 рублей) в 3 рубля 15 копеек.

Кому-то из читателей «племени младого» (тещу себя мыслью, что такие всё же встречаются) эти предвзятые записки могут показаться чересчур идеалистическими и породить иллюзию, что поколения их отцов и дедов были прямо-таки образцами добродетельности и прилежания. Вот и нет! Среди нас случались всякие. Встречались и такие, на ком клейма поставить было некуда. Вся разница в том, что они в ту бытность не считались героями и не делали погоды в школах.

Однако и все прочие дети тех былинных поколений всегда оставались детьми. А быть детьми в Советском Союзе, когда «всехние» родители строго с 9 до 17 отбывали на работе (и никто не опекал своих чад так, как ныне, не ждал у дверей школы, не названивал через каждые пять минут на мобильник, не нанимал репетиторов-нянек-охранников) было куда приятнее, чем ныне. Мы сами решали, что делать после занятий, с кем дружить и как поступать в сложных ситуациях. И сами собирали весь положенный урожай синяков и шишек. И, в подавляющем большинстве, ещё до окончания школы чётко представляли, чем займёмся в своей грядущей жизни.

А ангелочками не были, нет. Да и какие ангелы могли свободно порхать в атеистической атмосфере СССР?

…Разбирая доставшуюся мне фототеку фотокружка Областной станции юных техников, я наткнулся на негативы, которые внешне казались попросту испорченной плёнкой. Но на всякий случай засунул их в сканер. И…

И вспомнил целый жанр народного школьного творчества, расцвет которого пришёлся на моё время. Художественную роспись (резьбу) по партам. А заодно – стенам, заборам и прочим доступным поверхностям.

«Пис ать на стенках туалета,

Скажу я вам, – немудрено…

Ведь по сравнению с г… ном мы все поэты!

(А по сравнению с поэтами – г… но!)»

Такой поэтический перл, намаранный классическим стилем, украшал когда-то дверь кабинки нашего мужского школьного туалета и вызывал восторг истинных ценителей поэзии. И он был не сиротлив. Хотя его можно было отнести к самым невинным образцам «туалетного жанра». Но писать (и рисовать) на стенках туалета – не велика смелость. Как и на заборах и стенах школы. Это всё равно, что лаять и лайкать в интернете. Анонимность при соблюдении мер гарантирована.

Совсем иное – художественная роспись парт в классах. (Парт-арт!) Акт почти героический, потому как, мало того, что всё происходит под неусыпным взором учительницы, прямо во время урока (никакой дурачок не стал бы тратить на это внеучебное время), так ещё и идентификация обеспечена – кто где сидит, тот за то и говорит.

Потому-то творческая интенсивность и художественная ценность произведений парт-арта возрастала прямо пропорционально удалённости от неусыпного ока. И самые высокохудожественные образцы (вершинные достижения) были приурочены именно к «задним рядам», где высиживали своё образование самые свободолюбивые участники учебного процесса.

Большинство парт-знаков, надо признать, были вообще-то далеки от высокого искусства и являли собой стихийные зачатки нынешних социальных сетей, распространяя информацию, которую кто-то хотел поскорее сделать публичной (вроде «Петя + Маша», и рядом – «Петька – дурак!»). Однако встречались и высокохудожественные сюжеты.

Что до техники, то до появления шариковых ручек она была куда разнообразнее и изощрённее, нежели после. В арсенале классиков использовалось, к примеру, настоящее граффити, процарапываемое стальными перьями в слоях разных красок, новые пласты которых покрывали столешницу парты перед каждым учебным годом.

Так что, когда обычное наказание для свободных художников и невольных поэтов (остаться после урока и отдраить парту с содой и мылом) уже не давало должного результата, ввиду глубокой рельефности клише, художнику-рецидивисту грозила крайняя мера – принести в школу краску и кисть и выкрасить столешницу наново.

Что, понятно, воспринималось настоящими мастерами, как обыкновенная «грунтовка холста» для дальнейшего творчества.

Но, не одними столешницами парт и стенками школы ограничивалось наше изобразительное и литературное творчество. Знает ли мой дорогой читатель каков размер листа ватмана? И что такое плакатное перо? А как пахнет свежая тушь? Нет? Тогда совершенно точно ты никогда не состоял ни в какой редколлегии и ни разу не участвовали в выпусках стенгазет!