Андрей Мусалов - Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе

Выбор этот был непрост не только для меня. Многие не понимали: что же теперь им следует защищать в Средней Азии, ради чего рисковать? Это касалось не только офицеров, но и сержантов, рядовых. Порой это непонимание приводило к опасным инцидентам, один из которых пришлось улаживать лично мне.

В один из дней первой половины 1992 года я находился на стрельбище 4-й заставы Мургабского отряда. Шла плановая проверка служебно-боевой деятельности подразделения – проводились боевые стрельбы и боевое гранатометание. Где-то в 11.30 дежурный по заставе доложил мне: звонил оперативный дежурный отряда. Передал команду начальника отряда полковника В. Е. Авдонина, чтобы я срочно вышел на связь.

Авдонин был краток и немногословен – приказал срочно прибыть в управление отряда. В рабочем кабинете командира находились все его заместители. Информация, которую довел до нас начальник, была шокирующей: в соседнем Хорогском ПОГО группа военнослужащих численностью в 92 человека захватила четыре единицы автотранспортных средств и следует по Памирскому тракту через зону ответственности нашего отряда в сторону города Ош. Приказ вышестоящего командования округа и оперативной группы в Душанбе остановить беглецов и вернуть их в Хорог.

В подобной ситуации никто из присутствующих еще не был. Командир предложил каждому из замов доложить свое предложение. Вариантов действий было не так уж и много. Все отчетливо понимали, что в сложившейся ситуации нужно задействовать весь личный состав и боевую технику отряда, выставить блокпосты от застав и комендатур, строго соблюдать меры безопасности. А самое главное – определить линию поведения при выполнении такой несвойственной задачи.

Командир молча заслушал доклады, делая пометки в своей рабочей тетради. Внешне он был спокоен и уравновешен, но во всем этом чувствовались его внутренняя напряженность и усталость. Дошла очередь до меня. Я предложил:

– Товарищ полковник! Прошу вас поручить проведение операции мне. Первое: предлагаю на удалении 9 км от гарнизона отряда, в районе каньона (680-й километр тракта), выставить пост, который я и возглавлю. Особенность участка дороги позволяет, перекрыв дорогу БМП, лишить колонну с беглецами какого-либо маневра. Дальше установим живой контакт с личным составом и будем действовать по обстановке. Для выполнения этой задачи мне необходима БМП-1 с экипажем. Состав экипажа прошу разрешения определить самостоятельно. Оружие не брать. Связь поддерживать по бортовой радиостанции. Нужно накормить беглецов, организовать их отдых и попытаться разобраться во всем происходящем.

Мое предложение получило одобрение. Прибыв на место, я внимательно осмотрел прилегающий к тракту участок местности. По замыслу, поставленная поперек дороги БМП лишала здесь любой транспорт маневра и объезда. Это было идеальное место устройства засады. Однако я засаду устраивать не собирался. Речь шла о солдатах-пограничниках, своих, родных. Интуиция подсказывала, что в создавшейся ситуации что-то не так!

Имея за плечами срочную службу и хорошо зная солдатскую душу, я с трудом верил, что бойцы решились на столь отчаянный и дерзкий поступок, не имея на то веских причин. Но я понимал и другое: среди беглецов имеются лидеры, 1–2 человека. Они наверняка ведут за собой остальных. И если с первых минут я не установлю контакт с бойцами и не выявлю лидеров, то все пойдет насмарку!

Примерно в 14.30 на дороге показались два автомобиля ЗИЛ-130. За 50–60 метров до нашего поста они сбавили скорость и подъехали вплотную к БМП, перегородившей путь. За рулем сидели гражданские водители – вольнонаемные из отдельного автомобильного батальона, дислоцировавшегося в городе Ош. Они сообщили, что в районе старой крепости видели автоколонну и военных, которые заправлялись водой и купались. Из это следовало, что в течение ближайших 40–50 минут колонна с дезертирами может выйти на нас. Отогнав в сторону БМП и пропустив ЗИЛы, я вновь «закупорил» дорогу. В 200 метрах от поста, на пригорке, разметил пост наблюдения с радиостанцией.

В предполагаемое время в поле зрения появилась головная машина – ЗИЛ-131 из состава колонны. Она шла с довольно высокой скоростью – 80–90 километров в час. Я вышел на дорогу перед постом и, сев прямо на дорожное полотно, закурил. Автомобиль остановился на обочине в 30 метрах от меня. При этом водитель двигатель не выключал. Было слышно, как в кузове недовольно зароптало множество голосов.

Из кабины вышли два человека и направились в мою сторону. Я поднялся им навстречу и, приложив руку к головному убору, представился:

– Майор Масюк, заместитель начальника политотдела Мургабского погранотряда. Представьтесь – кто вы и какова цель вашего здесь пребывания?

Передо мной стояли два рослых сержанта славянской наружности. Крепко сбитые парни, явно прошедшие спецотбор. У них отсутствовали внешние признаки агрессии. Держались и говорили парни спокойно, но сразу стало ясно: разговор будет непростой, поэтому я с ходу применил своего рода «психологический хук»:

– Товарищи сержанты! С этой минуты я ваш командир, можете целиком и полностью положиться на меня. Я не знаю всех обстоятельств произошедшего, но сейчас моя задача – помочь вам и всем остальным. Как ни крути, вы нарушили и переступили закон, нарушили требования уставов. Уйти через пять перевалов вам будет нелегко. Смею заверить, что вас переловят и повяжут как щенков. Суд будет строг и беспристрастен. Подумайте о себе и родителях. Я беру на себя ответственность во всем разобраться, дать возможность дослужить вам в нашем отряде и с чистой совестью демобилизоваться. Сейчас предлагаю совершить марш на стрельбище нашего отряда, где для вас подготовлено расположение. А теперь соберите всех и доведите до них все, что я вам сказал. Кругом, шагом марш. И без глупостей!

Я отчетливо понимал, что многое из сказанного мною выходило за рамки моих полномочий, но выбора у меня не было.

Выслушав меня, сержанты молча развернулись и пошли к машине. Тут к посту подошла основная часть колонны. Из машин с гамом сыпанули дезертиры. Тут я воочию убедился, что это была добрая сотня пограничников. Было видно, как сержанты довели до них мои слова. Разбившись на кучки, беглецы курили, совещались. Особо выделялась группа из десяти человек, стоявшая у головной машины, в основном сержанты. Совещались довольно долго. Внутри меня до предела выросло напряжение, но я старался не подавать вида.

Наконец от «сержантской» группы отделились четверо. Пойдя ко мне, они привычно стали в шеренгу. Один из них было заговорил, но я прервал его:

– Для начала представьтесь!

Сработали механизмы дисциплины, скрытые в каждом военном человеке, и сержант четко, как положено, доложил: