Артем Драбкин - Прорыв Линии Маннергейма

В середине декабря наш батальон связи привезли в Ленинград. Здесь нас одели в какую-то странную форму. Она была из хорошего рыжего сукна, с накладными карманами, брюки галифе, яловые сапоги из хорошей кожи. Потом мы узнали, что это была польская форма. Как узнали, я уже не помню, но еще во время Зимней войны. Мы над ней посмеивались. Гражданин СССР и доброволец Финской народной армии в польской форме. Только вместо конфедератки у нас была шапка-ушанка с красной звездочкой. Осенью в Польше захватили трофеи, и нас одели в эту форму.

Наш батальон построили, одетые в такую же форму командир батальона и комиссар нам объявили:

– Товарищи, мы с вами являемся батальоном связи первого корпуса Финской народной армии.

По их лицам было видно, что они сами были сильно удивлены и плохо понимали, что происходит.

Комиссар батальона предупредил, что на территории противника надо соблюдать осторожность: мины, отравленные продукты, на деревьях – кукушки с автоматами. Нас посадили в открытый грузовик и привезли в Куоккалу (сейчас Репино). Все дома пустые, население ушло. Мы разместились в небольшом доме. На веранде яблоки, но приказ не трогать. Но кто-то рассказал, что видел, как солдат и политрук ели яблоки, и запрет рухнул.

Сначала мы ничего не делали, и это мало кого заботило. Я начал лазить по чердакам пустых домов. Там было много финских иллюстрированных журналов, я читал их часами. Удивлялся, как интересно иллюстрировано. У нас в СССР таких журналов не было. Удивляло и содержание: Гитлер в окружении детей, как у нас Сталин – «отец народов». Были и страшные картинки: два человека несли на носилках отрубленную голову Сталина. Комментарий я даже побоялся читать. Наиболее интересными были статьи о жизни в СССР, о советских порядках, о том, о чем у нас не говорили, – раскулачивании, арестах. Были статьи и о жизни в Финляндии.

Неужели командиры разрешали читать такие журналы?

Я никому не рассказывал. Читал иногда даже во время дежурства, но я не замечал, чтобы за нами кто-то следил. Один раз я поднялся на чердак. Вижу, что кто-то еще поднимается. А это оказалось зеркало, а в нем мое отражение. Удивляла также обстановка: в домах была хорошая мебель, каждая семья жила в отдельном доме.

Служба началась. В Куоккале я был включен в штат телефонной станции штаба корпуса и работал за коммутатором, включавшим 60 абонентов. Сначала коммутаторщиков было двое, дежурили по 12 часов.

Какие отношения у вас были с бойцами Красной армии?

Хорошие, никакой неприязни по отношению к нам не было. Когда наш батальон привезли в Куоккалу для расположения в штабе, чтобы мы заранее провели телефонные линии и обустроили штаб, то был забавный случай. Ночью стоял патруль. Вдруг красноармейцы окружили, потому что приняли нас за «белофиннов». Всех разбудили, мы выбежали. Красноармейцы долго не могли понять, кто мы такие. Потом убедились, что мы все говорим по-русски и у нас красные звездочки.

Штаб корпуса армии переместился в Ривьеру, 2 км от Зеленогорска, и расположился в домах – бывших дачах офицерского состава. Отделы штаба находились в разных домах, у каждого были свои телефоны. Две дивизии уже находились под Выборгом, связь с ними тоже шла через телефонную станцию. Все шло на два коммутатора. Я дежурил за большим коммутатором на 60 номеров. За маленьким коммутатором на 12 номеров дежурил другой человек.

Здесь мы принимали присягу. Кто знал финский – на финском, остальные – на русском. Командиры были русские. Солдат-финнов не хватало, стали набирать представителей всех национальностей. Политрук нашей роты, Армейсков Борис Михайлович, был русский. Он был веселый, доброжелательный, простой человек. Он начал учить финский язык, спрашивал нас, как правильно произносить, отдавал команды по-фински. До призыва в армию он был начальником пожарной команды, имел четыре класса образования. Его назначили политруком, потому что он был членом партии. Настоящей политической работы он с нами не проводил, сообщал только новости. В Финской народной армии специалистов было мало. Почти все необученные новобранцы.

Комиссар батальона тоже был русский. Очень мягкий и внимательный человек. Мы его очень уважали, он нам очень помогал, вникал во все наши проблемы. К нему можно было прийти с любой проблемой. Он очень хитро потом поправлял, не говорил, кто жаловался.

Командиром телефонной роты был капитан Рудаков. Простой, спокойный, рассудительный. Однажды я вздремнул за коммутатором. Он меня не ругал, только по-отечески отчитал, пожурил.

На каком языке финны говорили между собой?

По-русски. По-фински, может быть, иногда мы и говорили, если рядом не было русских.

И все финны хорошо говорили по-русски?

Да, все. Некоторые говорили с акцентом, но большинство говорило по-русски чисто.

Как кормили?

Кормили нас хорошо. Преобладала каша – гречневая и перловая. Последнюю называли шрапнель. Всегда было мясо, чай или кофе. Давали по 50 г водки, но я ее не пил, отдавал своему начальнику.

В Финской народной армии издавалась газета Kansanarmeja (Народная армия) на трех языках: финском, карельском, русском. Вы ее читали?

Нет, не помню такой. Во время Великой Отечественной у нас была дивизионная газета, но недолго.

Как вы узнавали новости?

От политрука роты. Каждое утро он проводил политинформацию 10–15 мин, оповещал о событиях в мире и на фронте.

Вы знали о больших потерях со стороны СССР?

Специально об этом никто не говорил. Но по сарафанному радио слухи о больших потерях до нас доходили. Говорили, что у финнов очень много снайперов с автоматами и мы несем из-за этого большие потери. Говорили также, что если бы мы могли применить танки, то разгромили бы врага, но это был невозможно из-за озер и лесисто-болотистой местности.

Ходили разговоры, что Шапошников, начальник генерального штаба РККА, составил план ведения войны с финнами и принес его на подпись Ворошилову. Ворошилов ответил ему:

– Что ты! Какой план? Шапками закидаем!

Возможно, это байка, но….

Вы писали домой?

Да. Писали то, что можно было. Нам об этом объявили. Нельзя было писать, например, на каком участке фронта ты воюешь. Можно было о здоровье и пр. Письма просматривались, ставилась печать. Я писал, скорей всего, на финском, мать лучше знала финский.

Вам приходилось встречаться с генерал-майором Аксели Анттила, возглавлявшим ФНА?

Лично встречаться не приходилось. Говорили, что он был человек необразованный, военного дела не знал. Он родился в Финляндии, бежал во время гражданской войны в СССР, по-русски говорил плохо. Телефонистам было запрещено разговаривать с абонентом. Анттила звонит и говорит: