Райан Уилсон - Дневник учителя. Истории о школьной жизни, которые обычно держат в секрете

Я испытываю характерную для первого дня застенчивость в сочетании с желанием завести новых друзей. Как неуклюжий одиннадцатилетний мальчик, который должен сказать нечто непристойное, чтобы покорить товарищей, я пытаюсь добиться расположения коллег с помощью необдуманного дерзкого комментария на тему севера Англии. Ни секунды не колеблясь, кто-то мне отвечает: «Эй, осторожнее! С нами, северянами, лучше не шутить».

Это голос Зои. Она похожа на великолепный светловолосый энергетический шар. Я сразу проникаюсь к ней симпатией. Позднее выяснилось, что она росла в Шеффилде, но потом переехала на юг, чтобы получить сертификат последипломного образования в области преподавания, а до этого три года училась на педагогическом факультете в Даремском университете. Она такая же дерзкая, как и ее первые слова в мой адрес.

Обучение состоит из довольно странного сочетания простых университетских занятий (как правило, они начинаются в 10:00, и на них нужно записывать свои чувства на стикерах) и практики в школе. Нередко студентам приходится выезжать на рассвете и несколько часов добираться до школы, чтобы делать то, не знаю что, причем бесплатно.

К сожалению, дети знают, что ты еще учишься, поэтому лучшее, на что ты можешь рассчитывать с их стороны, – это жалость. Они, как и животные, чувствуют страх, и нужно притворяться уверенным и властным, даже если у тебя нет ни того, ни другого. Мы понимаем, что будет нелегко, но я жду уроков с нетерпением. Я еще никогда не был настолько уверен в том, что нахожусь на верном пути и в нужном месте.

Быстрый поиск в интернете говорит о том, что школа, где я буду проходить практику, находится глубоко в Фенских болотах [1]  Географическая и историческая область в восточной части Англии. . Я расспрашиваю о ней и узнаю, что это не очень хорошее учебное заведение, известное низкими результатами экзаменов и сложными учениками, которые дерутся, травят друг друга и воруют. Школа расположена в неблагополучном районе: многие дети никогда не выезжали за пределы Фенских болот и даже не были в ближайшем городе. Я воспринимаю это как возможность что-то изменить. Всего через две недели университетской подготовки я впервые подъезжаю к школьным воротам. Ничто не испортит мне настроение.

План таков: я понаблюдаю за уроками около недели, а затем буду вести их под контролем опытного учителя, получать обратную связь и совершенствовать навыки.

Бо́льшую часть первой недели я наблюдаю за уроками учителя Тони. Он очень приятный парень: высокий, приветливый и похож на Хью Гранта, играющего роль джентльмена из высшего общества. Однако я быстро понимаю, что класс – не его естественная среда обитания. Кроме того, у него проблемы со слухом.

Я беспомощно наблюдаю, как дети бегают вокруг, шепотом оскорбляют, думая, что его слуховой аппарат не работает, и вообще вьют из него веревки.

Мне нужно делать записи в новенькой тетради формата А4 – я планировал сделать ее хранилищем учительской мудрости, но не знаю, что писать. «Старайся полностью не утратить контроль»?

Недели, проведенной за задней партой класса Тони, вполне достаточно, чтобы я мог приступить к самостоятельному ведению уроков. Мне объясняют, что из-за нехватки персонала за мной никто не будет наблюдать. Я буду один рассказывать классу из тридцати четырнадцатилетних подростков о «Ричарде III». Это не соответствует требованиям к практике, установленным университетом, но наш уютный кабинет, где проходят семинары, слишком далеко от линии фронта, и последнее, чего я хочу, – это раскачивать лодку. Я не читал ни страницы «Ричарда III», поэтому срочно начинаю знакомиться с пьесой.

Несмотря на скорость, с которой разворачиваются события, я безумно счастлив. Впервые на моих уроках будут живые дети, представляющие собой чистые холсты. Мои скромные инструменты – это язык и сюжеты, и я нарисую прекрасные картины в умах и сердцах детей.

В выходные я трачу несколько часов на планирование уроков, снова и снова проигрывая их в голове, и засиживаюсь допоздна, продумывая раздаточные материалы, игры и темы для обсуждения.

Я думаю об уроках, которые вел в своей воображаемой школе: они всегда проходили гладко, ученики внимательно слушали и никогда не грубили. Планы, которые я составляю, – фотографические негативы этих уроков.

Через десять минут с начала урока, когда я с энтузиазмом изображаю горбатого Ричарда III, меня прерывает четырнадцатилетняя девочка, которая выглядит на двадцать пять из-за толстого слоя макияжа на лице.

– Сэр, я могу поговорить с вами за дверью? – спрашивает она.

– Конечно, – отвечаю я, радуясь, что хотя бы минуту не придется разыгрывать сцены, которые ужаснули бы Шекспира. Он точно пожаловался бы своей жене Энн, что неопытные учителя литературы оскверняют его работы.

– Возможно, это ерунда, но мне кажется, я нравлюсь Гэвину, – говорит Джейд.

– Ясно, – отвечаю я осторожно. – Он тебя донимает?

– Эм-м, мне просто не очень нравится, как он это… выражает.

– И что же он делает? – задаю я неизбежный вопрос, хоть мне совершенно не хочется его задавать.

Оказывается, Гэвин, которого я считал хорошим ребенком, поскольку он не проявлял открытого неповиновения, принес в школу маникюрные ножницы. Он решил, что будет здорово состричь волосы ниже пояса, нарезать их на крошечные кусочки и дунуть ими в лицо Джейд, сидящей напротив и ни о чем не подозревающей. Когда ее накрыло облако лобковых волос, она старательно делала вид, что слушает мой рассказ о физических недостатках Ричарда, из-за которых он чувствовал себя аутсайдером.

Я отправляю Джейд обратно в класс, пообещав во всем разобраться, и вызываю Гэвина на разговор. Убеждая его, что это не лучший путь к сердцу Джейд, я смотрю на учеников через окно в двери. Ученики не анализируют цитаты, которые я дал им, прежде чем выйти, а вместо этого избивают двух мальчиков свернутыми копиями пьесы.

– Что вы делаете? – кричу я, открыв дверь. В моем голосе читается скорее отчаяние, чем авторитет.

– Просто изображаем убийство двух молодых принцев в башне, – отвечает кто-то из детей. Разумеется, после этого избиение продолжается.

Объясняя, почему не стоит осыпать одноклассниц лобковыми волосами и одновременно пытаясь предотвратить убийство двух принцев, я понимаю, что этот год, вероятно, будет сложнее, чем ожидалось.

Наверное, мой первый урок не был идеальным введением в учительство. На следующий день я сижу в учительской и препарирую свой урок с руководителем департамента.

– Помни, – говорит он, – если справишься с работой в этой школе, сможешь работать где угодно.