Юрий Гагарин - Дорога в космос

Долго думал я над тем, что следует написать в своём заявлении. Самые тёплые и возвышенные чувства переполняли меня, и если бы все их излить на бумагу, получилось бы много страниц. Затем вспомнились рассказы фронтовиков о том, что в таких случаях солдаты перед боем писали выразительно, но кратко. И на листке из ученической тетради написал: «Прошу партийную организацию принять меня в члены КПСС… Хочу быть активным членом КПСС, активно участвовать в жизни страны…» В этих словах я сказал всё, что думал.

В солнечный день 16 июня 1960 года меня пригласили на партийное собрание. Как положено в таких случаях, я рассказал свою биографию. Она оказалась короткой и улеглась в несколько фраз. Ничего особенного, все как у миллионов молодых советских людей. Кто-то из коммунистов спросил:

— Как относитесь к службе?

— Служба — главное в моей жизни, — ответил я.

— Партии и Советскому правительству предан. Быть в рядах партии Ленина достоин! — говорили выступавшие коммунисты.

Затем проголосовали. Все подняли руки «за». И хотя благодарить на партийных собраниях не полагается, я не мог удержаться, чтобы не сказать:

— Спасибо! Большое спасибо! Я оправдаю ваше доверие. Готов выполнить любое задание партии и правительства.

Я находился в сильном возбуждении, какого ещё никогда не испытывал, чувствовал необыкновенный прилив сил и готов был выполнить немедленно то, что сказал.

Через месяц меня вызвали в партком. Вместе со мной туда пришла группа офицеров. Все волновались не меньше меня. Наконец дверь открылась:

— Товарищ Гагарин, зайдите…

Секретарь парткома стоя протянул мне красную книжечку партийного билета и, пожимая руку, сказал:

— Всегда и во всём поступайте так, как учил нас великий Ленин.

Каждый человек берет за образец жизнь другого, живущего в его сердце человека. Таким образцом для советских людей является Ленин.

— Буду достойным звания коммуниста, — ответил я чуть дрогнувшим голосом.

Вернувшись домой, я показал Вале и её маме, Варваре Семёновне, гостившей у нас, партийный билет, и только теперь посмотрел на номер — 08909627. Отныне я стал членом Коммунистической партии — частицей многомиллионного могучего авангарда советского рабочего класса.

Женщины поздравили меня, и Варвара Семёновна, впервые назвав меня по имени и отчеству, сказала:

— Большую ответственность взял ты на себя, Юрий Алексеевич. Коммунист — такой человек: сядет на него пылинка, и всем видно.

Приём в партию был величайшим событием в моей жизни. И в тот же вечер я написал об этом отцу в Гжатск. Он давно хотел, чтобы я стал коммунистом. И мечта старика сбылась.

В эти счастливые для меня дни у нас произошло долгожданное знакомство с Главным Конструктором космического корабля. Мы увидели широкоплечего, весёлого, остроумного человека, настоящего русака, с хорошей русской фамилией, именем и отчеством. Он сразу расположил к себе и обращался с нами, как с равными, как со своими ближайшими помощниками. Главный Конструктор начал знакомство вопросами, обращёнными к нам. Его интересовало наше самочувствие на каждом этапе тренировок.

— Тяжело! Но надо пройти сквозь все это, иначе не выдержишь там, — сказал он и показал рукой на небо.

Когда один из товарищей пожаловался, что невыносимо жарко в термокамере, он объяснил, что во время полёта температура в кабине корабля будет колебаться от 15 до 22 градусов Цельсия, но космонавту надо быть ко всему готовым, так как во время входа корабля в плотные слои атмосферы его наружная оболочка разогреется, возможно, до нескольких тысяч градусов. Каждый из нас внутренне ахнул: человек в оболочке, разогретой до такой огромной температуры! Это и тревожило и восхищало одновременно.

Главный Конструктор не спеша подвёл нас к своему детищу — космическому кораблю, самому совершенному сооружению современной техники, воплотившему в себе многие достижения науки.

— Посмотрите, — сказал Главный Конструктор, — внешняя поверхность корабля и кабины пилота покрыта надёжной тепловой защитой. Она-то и предохранит их от сгорания во время спуска.

Как зачарованные, разглядывали мы никогда ещё не виданный летательный аппарат. Главный Конструктор объяснил, что корабль-спутник монтируется на мощную многоступенчатую ракету-носитель и после выхода на орбиту отделится от её последней ступени. Он сказал нам то, чего мы ещё не знали, — что программа первого полёта человека рассчитана на один виток вокруг Земли.

— Впрочем, корабль-спутник может совершать и более длительные полёты, — добавил он.

Нам дали возможность как следует осмотреть корабль снаружи. Все обратили внимание, что кабина пилота вовсе не слепая, как мы предполагали раньше, и глядит на нас внимательными глазами иллюминаторов. Их было несколько.

— Стекла в этих иллюминаторах, — пояснили нам, — тоже жаропрочные. Через них будут вестись наблюдения во время полёта.

По одному мы входили в пилотскую кабину корабля. Она была куда просторнее кабины лётчика на самолёте. Находясь в кресле, космонавт мог осуществлять все операции по наблюдению и связи с Землёй, контролировать полет и при необходимости самостоятельно управлять кораблём. Чего только не было в этой необычной кабине! И все совсем не так, как на самолёте.

Слева размещался пульт пилота. На нём находились рукоятки и переключатели, управляющие работой радиотелефонной системы, регулирующие температуру в кабине, а также включающие ручное управление и тормозной двигатель. Справа размещались радиоприёмник, контейнеры для пищи и ручка управления ориентацией корабля. Прямо перед креслом космонавта — приборная доска с несколькими стрелочными индикаторами и сигнальными табло, электрочасы, а также глобус, вращение которого совпадало с движением корабля по орбите. Ниже приборной доски была установлена телевизионная камера для наблюдения за космонавтом с Земли. А ещё ниже находился иллюминатор с оптическим ориентатором.

Каждый впервые по нескольку минут провёл на кресле — рабочем месте космонавта. Оно было установлено под таким углом, что на участках выведения корабля на орбиту и спуска с неё перегрузки действовали в направлении грудь — спина космонавта, то есть в наиболее благоприятном для него направлении. Кресло представляло собой небольшое, но сложное сооружение. В него были вмонтированы привязная и парашютные системы, катапультные и пиротехнические устройства и всё необходимое для вынужденного приземления — аварийный запас пищи, воды и снаряжения, радиосредства для связи и пеленгации. На кресле находились также система вентиляции скафандра и парашютный кислородный прибор. Оно было оборудовано надёжной автоматикой.