Александр Малиновский - Избранное. Том 1

У нас в российском самосознании укоренилась бравада, что очень многое мы можем сделать враз, экспромтом, на эмоциональном подъеме. Мы не педантичны, как Запад, зачем нам анализ? Даже классики, интеллигенция, Федор Иванович Тютчев, которого я люблю как поэта, даже он, невольно, способствовал тому, чтобы мы жили чувством больше, чем рассудком. Мы бравируем теперь даже тем, что «умом Россию не понять, аршином общим не измерить…» Умом Россию не понять… Как же не понять? Я думаю, что Федор Иванович с болью говорил об этом. И в подтексте этой фразы звучит, наоборот, призыв к потомкам, чтобы они попытались Россию понять именно умом. Мы же сначала делаем, а потом думаем.

На прошлой неделе был на презентации книги самарского писателя Ивана Ефимовича Никульшина. Он выпустил пятый или шестой поэтический сборник «Лесной колодец». У него есть несколько прозаических книг, выпущенных местным издательством. Издавался он и в московском «Современнике». Проза очень хорошая, я бы сказал, насквозь пропитана русским духом, русским бытом. Я давно его знаю. Он начинал как поэт. Его первая книга «Семь цветов песни» вышла в 1967 году. Редактировал ее Владимир Шостко – поэт, живший в нашем городе, поэт совершенно урбанистического плана, парадоксального мышления. Он был в восторге от книги.

В свое время я был влюблен в прозу Василия Макаровича Шукшина. Мне, родившемуся в селе, очень близко его творчество. И я полагал, пока не появился прозаик Никульшин, что так и надо писать о селе. Но с самых первых книг и рассказов Ивана Ефимовича во мне появилась какая-то раздвоенность. Я очень любил Шукшина, но не мог не любить и Никульшина. Мне кажется, что я знаю Заволжье, его быт. Конечно, мне трудно говорить, об укладе сел близ Барнаула, я не был в Сростках – родном селе Шукшина, но мне много слышится общего даже в звучании фамилий: Шукшин… Никульшин… Василий Макарович писал свои рассказы, как бы находясь в городской жизни и вглядываясь из нее в деревенскую. Никульшин – весь в российской деревне, посреди нее, и взгляд его – изнутри деревни на деревню. А оттуда – взгляд на себя, на всех и на весь мир. Ему пятьдесят восемь лет, но он до сих пор весь в деревенском быте. Это его позиция. Жизнь.

И еще. Многие из рассказов Василия Макаровича как бы основаны на анекдоте. Часто повествование идет о человеке-чудике. Я по своей деревне знаю: на каждой улице был свой блаженный, свой чудик. Без этого деревня как бы и не деревня. На каждой улице есть такой острослов, сев с которым за стол, обязательно поперхнешься от веселья и от горчинки.

Это все есть, но не на чудиках держится деревня. Деревня держалась и держится на людях степенных, немногословных, точных в своем поведении, в своем повседневном труде. Для них главное: создать семью, иметь детей, обеспечить нормальную жизнь, быть справедливыми и праведными в своем немногословии. Неистребимо желание в сельском укладе к упорядоченности, к порядку, к ясности отношений. А уж чудинка, скоморошество потом, в праздник, в потеху.

Или я чего-то пока не понял? Я дал себе обещание обязательно побывать в Сростках, а до этого прочесть всего Шукшина. У меня такое чувство, что я встретился с айсбергом…

Литература бедствует. За книгу стихов в 3,5 печатных листа издательство платит десять тысяч гонорара. Что такое десять тысяч рублей на нынешние деньги, если универсальный эквивалент наш – колбаса – стоит четыре тысячи? Сразу все становится понятным. Не скрашивают быта и те полставки, на которые можно устроиться в большой серьезной областной газете.

Я знаю многих писателей, которые, имея рукописи романов, сборников стихов, рассказов, не могут их издать. Чтобы выпустить поэтический сборник в тысячу экземпляров, надо иметь полмиллиона рублей.

Если сейчас не будем спасать наше искусство, какие книги мы будем читать лет через пятнадцать-двадцать, каких писателей будем иметь? И будем ли мы их иметь? Ведь, соблазненная когда-то отечественной государственностью и брошенная теперь, наша интеллигенция пребывает в растерянности. Социальная катастрофа ускорила физическое исчезновение ее.

– Виктор Сергеевич, установку по очистке спирта, которую мы сейчас строим, нам удастся эксплуатировать не более года.

– Почему? – спрашиваю почти машинально главного экономиста завода, хотя ответ давно ясен самому.

– Первые месяцы продукция этой установки даст чистой прибыли на каждой тонне до семидесяти долларов. Это замечательно. Но до конца года цены на пар так вырастут, что она может стать убыточной.

– Считали сами?

– Сам. Даст около десяти миллиардов прибыли, а там – в металлолом.

– А если возобладает разум и цены на энергетику заморозят?

В ответ – горестный вздох.

– Каков же выход?

– Найти более экономичную установку, чем эта, без затрат пара.

Только так.

– Так-то оно так, да только есть ли такая технология вообще в мире?

– Надо искать!

Да, надо искать, повторил я про себя. В энергосбережении – выход.

Частенько заглядываю в цеховые курилки. Нравится окунаться в атмосферу здорового юмора, попав под прицел крепкого вопроса, дать хлесткий ответ.

Я долго работал в цехах, меня не стесняются.

Вот и сегодня заглянул, и не зря. Попал в самый кон, а может чуть опоздал: Виктор Шарапов, его в этом цехе зовут «Шурупов», а чаще – «Шуруп», кажется подводил черту под серьезным разговором. Увидев меня, он на секунду запнулся, дружелюбно поприветствовал, закивали головами и остальные.

Упругая пружина разговора еще подпирала, и Шуруп продолжил:

– …что тут непонятного-то? Отчего народ на выборах прокатил демократов? Опыт у него есть. Народ за последние семьдесят лет до конца понял вранье существующей власти. Преданный своим государством, равнодушно взирал на развал бывшей империи. Повернулся к ней многомиллионной задницей. Вот вам. Нечто похожее случилось и теперь на выборах. Веры не стало. Устали.

– Что верно, то верно. Но подожди, Витек, маленько, дай мне сказануть о вещах попроще, раз директор у нас.

Я смотрю на бойкого мужичка – вроде не наш, не заводской. Либо из подрядчиков, либо новенький из сварщиков.

А тот бросил от азарта, не докурив, папиросу. Весь в себе, глаза раскосые, движения рысьи. Коготки спрятаны, но о них догадываешься сразу. Кажется, появился новый местный вожачок.

Я заметил: в углу сидит Скорпион, ухмыляется, довольный, мотает на ус. Кивнул мне одобрительно головой.

Между тем ниточка разговора уже потянулась:

– Товарищ директор, хочу заметить, что руководство не торопится проявить себя, облегчить жисть народу.

– То есть?

– Сегодня дефицит налички, так?

– Так, – отвечаю.

– А вот соседний нефтеперерабатывающий завод второй раз дает зарплату бензином, а трикотажная фабрика – майками и трусами. Доколе ждать нам? Коль на нас денег не напечатали?