Нина Медведская - Жена художника

Трудно было большим семьям: чтобы садить картошку и овощи, приходилось вырубать сады. Первая наша зима была очень трудной, все надо было купить, своего хозяйства не было. На следующий год нашей семье дали участок земли, где мы посадили кукурузу, картошку, помидоры. В войну, когда хлеба не хватало, мы мололи кукурузу и варили кашу, что спасало нас от голода. Скоро нам дали казенную квартиру, полдома в центре села, рядом были папина работа и моя школа. Отец тогда был главным бухгалтером, а в войну стал начальником Леспродторга. На войну отца не взяли из-за болезни глаз.

Моя школа была двухэтажной, с печным отоплением. Я быстро вписалась в коллектив, появились хорошие друзья: Валера Басок, Миша Лось, Павел Кращенко, Аня Оглезнева. Мы и после школы долго поддерживали отношения.

15 июня 1941 я первый раз поехала в пионерский лагерь, расположенный на берегу реки Уссури. Как же там было интересно. 20 июня на открытии лагеря подняли красный флаг, радовались. А через два дня вечером объявили – началась война. Лагерь замер, многие родители сразу забрали своих детей, особенно военные. Через несколько дней уехали все. Буквально в начале июля был сбор в школе, и нас отправили на работу в колхоз. Так мы, 14-летние дети, всю войну по 4–5 месяцев работали в колхозе. Питание было скудным, у многих началась куриная слепота. Это коснулось и меня. Видеть я начинала только при дневном свете.

Как-то мы с ребятами поехали на велосипедах в соседнее село. Когда возвращались, стемнело, и я перестала видеть. Катимся с горы, а впереди табун лошадей. Влетела в него. Чудом выжила, но от велика ничего не осталось. Ребята привели меня, слепую и покалеченную, домой, мама в плач. Но обошлось.

Школу топили дровами. Нас, старшеклассников, 4-х девочек и 6 мальчиков, отправили в лес на двух лошадях. Мы пилили поваленные деревья, грузили их на подводы. Потом садились обедать, разложив отварную картошку с солеными огурцами. Как было вкусно! Смеялись, бросались снежками. Когда дрова привозили в школу, другая бригада их пилила и колола, а третья бригада носила к печке и рано утром ее топила. Не было ни ропота, ни недовольства, все воспринималось как должное. Мы за зиму будто повзрослели.

Учились во вторую смену, темнело рано, и мы зажигали керосиновые лампы. Конечно, влюблялись, писали записки. Однажды я получила такую от одноклассника Бори: «Нина, я тебя люблю, а ты прохаживаешься с Мишкой Лосем». На самом деле с этим Мишей мы просто общались и обменивались книгами. Интересно, что через много лет он стал директором этой же школы.

Вообще, мы много читали, искали и другие формы развлечения. В 9 классе устроили представление под названием «Суд над героями пьесы “Горе от ума”». Достали парики, сшили костюмы. Получилось настоящее театрализованное действие, нам даже пришлось его повторять много раз и отдельно для родителей. В праздники мы собирались у кого-нибудь, приносили кто что мог из еды и веселились от души.

После 9 класса папу перевели в Ворошилов (ныне Уссурийск), где нам дали квартиру – комната 12 метров, кухня 8, общий коридор на двух хозяев. Я записалась в школу № 6. Папа часто задерживался по работе в Кировке, там шла проверка. А потом, как снег на голову, его арестовали. Мама будто предчувствовала это и заранее у знакомых спрятала велосипед и ружье, единственное, что у нас было из ценных вещей.

Позже, после 9-летнего папиного заключения, я узнала, за что его посадили. Он был директором Леспродторга, где был большой склад с вещами для лесорубов. Начальство районное, областное повадилось на этот склад. А отец не мог постоянно им давать вещи, обделяя лесорубов. Он сопротивлялся, как мог. И однажды ему прокурор заявил: «Я тебя поймаю на чем-нибудь, и ты сядешь!» И это случилось. На одном участке померзла картошка, чем кормить лесорубов? Папа принимает решение перевезти с другого участка шесть мешков картошки, чтобы спасти голодающих людей. За это зацепились и посадили по статье «Преступление, приравненное к государственной измене», дали 10 лет с конфискацией имущества. Шесть мешков оценили по рыночной стоимости, это вылилось в большую сумму, названную хищением в больших размерах.

Мы уже жили в Уссурийске. Когда пришли к нам домой с обыском, у нас ничего не было, кроме ручной швейной машинки и отреза фланели на юбку. Они посмотрели и ничего не взяли, молча ушли.

Шел 44 год. Мама к тому времени устроилась работать в ДОСА (Дом офицеров Советской армии) уборщицей, единственное место, куда ее приняли. Работа была очень тяжелая. Утром с 6 до 11 убирала зрительный зал и сцену, приводила все в порядок перед концертом или другим представлением.

Я училась в 10-м классе, ходила в школу как во сне, ничего не видела вокруг, но все равно была отличницей. Если сначала в классе думали, что если я из деревни, то ничего не знаю, то потом убедились, что знания у меня есть, и с этим надо считаться.

Папа сидел в лагере в Арсеньеве, очень страдал и просил маму приехать к нему. Поездка к папе была рискованной, тяжелой – пришлось осенью переходить реку Даубихе с ледяной водой, она простудилась. Папу-то увидела, но он ей ничего не смог сказать, что с ним, за что его посадили. Суда еще не было, но чувствовалось, что кто-то хочет его непременно посадить, чтобы обелить себя.

Мама после поездки к папе так заболела, что всю зиму пролежала в постели, мы с Лилей за ней ухаживали, но лечить было нечем. Приходила врач, но ничем не могла помочь, кроме уколов анальгина. А мы грели песок, кирпич, и все это прикладывали к пояснице. К весне маму отпустило, начала вставать и пошла на работу. Как мы жили это время, как питались, не помню. Спасала картошка, и что-то покупали в магазине на карточки.

Когда я училась в 10 классе, Лиля, моя единственная сестра, – во 2-м. Она была рослая, сильная, всегда меня поддерживала, выручала, когда надо было что-то поднести тяжелое. У меня было мало сил. Наверное, сказалось, что с 12 лет я тяжело работала в колхозе: вязала снопы, копала картошку. Мой рост задержался и был всего 1 метр 57 сантиметров.

Мы часто вспоминали Кировку, как родное село, ведь мы туда приехали в 1940 году, перед войной. Село, в отличие от Ярославской области, было очень чистое, домики ухоженные, побеленные. Здесь было много переселенцев из Украины, они всегда свои дома белили. Селяне тогда жили лучше. В магазине что-то было – мне купили для школы платье кашемировое и Лиле тоже. Я долго его носила, все расшивала, удлиняла.

А в 41 году все в магазине исчезло. Мы весной посадили в огороде картошку, кукурузу, огурцы, помидоры. Всходы были хорошие. Шла война. Мы очень боялись китайцев и японцев, что они нападут на нас. Но этого не случилось.