Николай Пернай - Собрание сочинений в четырех томах. Том 1

Романтика новостроек поманила и меня. За плечами был небольшой опыт работы на стройке и три курса исторического факультета Московского университета. Я надеялся попасть в котлован гидростанции, но в отделе кадров Братскгэсстроя сказали, что им нужны только классные строители.

– У меня пятый разряд каменщика, – объяснял я.

– Каменщики в котлован не нужны. Нужны бетонщики и сварщики, – сказал кадровик.

Я не был ни бетонщиком, ни сварщиком. Поэтому сразу стало ясно, что в котлован мне не попасть и реализация мечты о героическом труде на ударной стройке пока откладывается.

В расстроенных чувствах бродил я по улицам поселка Постоянного, тогдашнего административного центра Братска, пока по совету кого-то из новых знакомых не попал к заведующему гороно А. А. Иноземцеву. Заведующий принял меня радушно, с таким видом, будто давно ждал моего появления в своем кабинете. Его простецкое обаяние и оптимизм подействовали на меня положительно. Он, и в самом деле, предложил мне на выбор несколько мест работы.

После недолгих размышлений я принял предложение завгороно поработать годик-другой учителем в школе, хотя еще вчера ни о какой школе и ни о каком учительстве не помышлял. Да что там вчера, я не помышлял об этом никогда в жизни.

– Школа находится в поселке Наратай, – улыбаясь, пояснял Алексей Александрович. – Это недалеко, но на другом берегу Ангары.

– Наратай так Наратай, – согласился я.

Мог ли я тогда предположить, что «годик-другой» затянутся на полвека?

На следующий день я уже ехал к месту назначения. Рабочий поезд из тепловоза и двух прокуренных вагончиков подобрал меня на уже знакомой станции Братск и неспешно повез в неведомое будущее. Проехали на очень малой скорости по ажурному мосту, перекинутому через Ангару между двумя абсолютно отвесными скалами, которые в здешних местах зовут «щёками», потом обогнули гору Монастырскую и понеслись вдоль берега Ангары мимо сел Красный Яр и Лучихино. Временами мелькали какие-то безлюдные бревенчатые бараки. Попутчики объяснили, что это остатки брошенных зэковских лагерей.

Вечером сошел на полустанке Сурупцево.

Было еще светло. Я вышел на крутой берег Ангары и замер от неожиданного вида потрясающей красоты. В лучах заходящего солнца загадочно светились посеребренные инеем вершины вековых елей на противоположном берегу, который, как потом оказалось, был одним из многих островов; а внизу шумела и позванивала быстрыми стрелами ледяных вод могучая река. Временами издали доносились странные вздохи, которые, казалось, исходят от какого-то сверхъестественного существа невиданной силы. Сказочная сила и стремительность тока вод завораживали, и я простоял на берегу, пока не стемнело.

Нужно было каким-то образом попадать на другой берег. Я поднялся в домик станционной службы, и дежурная тетенька объяснила, что утром за почтой прибудет с того берега лодочник, который доставит меня куда надо.

– А до утра куда деваться? – спросил я.

– Не тужи, паря, – ободрила меня дежурная. – Переночуешь у меня на вокзале.

Она открыла «вокзал» – маленькую каморку, в которой, к счастью, имелась довольно широкая лавка.

– Располагайся. Только закройся изнутри на крючок, а то здесь недалеко колония, и, случается, зэки по ночам гуляют.

Я бросил на лавку свой побитый в дорогах чемоданчик, сверху фуфайку-ватник, прикрыл каморку, как было велено, и тут же уснул. Ночью чудились какие-то голоса, чьи-то прикосновения, но встать и выяснить, что к чему, не было сил. Проснулся я от того, что за руку сильно дергала перепуганная дежурная.

– Слава Богу, живой, – заговорила она, когда я открыл глаза. – Всю ночь бродили здесь зэки. Я боялась, как бы они чё не сотворили с тобой.

Я потрогал голову – шапчонка, летние туфли из кожемита с дырочками за двенадцать рублей на мне, облезлый чемоданчик на месте, – значит, все в порядке.

– Что ж ты изнутри-то не закрылся? – корила меня дежурная. И только тут до меня дошло, что дверь в «вокзал» открыта.

А ведь с вечера я закрывал ее на крепкий крюк…

Вскоре появился лодочник. Он забрал мешки с почтой, и мы спустились с крутого берега к реке. По воде плыло множество прозрачных, тонких льдин, которые то погружались, то всплывали в студеном потоке. Как только лодочник отпихнул лодку от берега, течение тут же подхватило ее и с бешеной скоростью понесло вместе со льдинами. Пока лодочник заводил мотор, нас отнесло метров на сто. Но вот затарахтел двигатель, и, заложив крутой вираж и едва не черпая бортом воду, мы устремились поперек течения к противоположным берегам. Лавируя между островами и обходя пороги, минут через тридцать мы пристали к обледенелым бревнам плотбища, рядом с которым было несколько изб – остатки старой деревни Усть-Наратай.

У крайней избы стоял грузовик и несколько местных мужиков. Мужики побросали в кузов мешки с почтой, а заодно и мой чемоданчик.

– Кто такой? – спросил меня пожилой шофер.

Я сказал, что направлен работать учителем.

– Учителей мы уважаем, – сказал шофер, но глянув на мою легкомысленную обувку, укоризненно качнул головой. Сам-то он, как и другие мужики, был в валенках. – Ну, что ж, учитель, прыгай в кузов.

До Наратая доехали без приключений. Директор школы Леонид Григорьевич Пешков уже ждал меня.

– Добро пожаловать, Николай Васильевич! – приветствовал он меня, крепко пожимая руку. – Нам по рации сообщили, что вы едете. Очень рад вашему прибытию. Очень.

Впервые в жизни меня величали по имени-отчеству. Это был непривычный аванс признания.

Леонид Григорьевич обеспечил меня учебниками и методической литературой, и уже через два дня я вел свои первые уроки.

Самым первым был урок истории в восьмом классе. Я вошел в класс, сказал:

– Здравствуйте! – и ученики встали рядом с партами, приветствуя меня. Их было всего восемь человек, юношей и девушек. Некоторые ростом выше меня.

Тема урока была «Наполеоновские войны». Я стал рассказывать о личности Наполеона, о его честолюбивых замыслах, славных и не славных военных походах и в заключение добросовестно изложил марксистскую концепцию справедливых и несправедливых войн. Наконец, изложение темы было закончено и я, чувствуя, как от спадающего напряжения по спине бегут струи пота, волнуясь, спросил:

– Какие будут вопросы?

Урок я выучил хорошо, перечитал немало дополнительной литературы по теме, которая в довольно большом количестве имелась в домашней библиотеке Пешкова и в школьной библиотеке. Но все же волновался.

– Вопросы есть?

– Есть, – с места поднялась русоволосая красавица и, уставив на меня немигающие глазищи, спросила: – Скажите, а вы женаты?

Это была Нэлля К., которая, как потом выяснилось, была всего на три года младше меня, своего учителя.