Галина Корнилова - Мои дневники: моя жизнь, моя борьба. 18-48 лет (1990-2020 годы)

Да, оказалось, что Сережа – страшная жадобушка, причем еще с детства. Мне надо было мотать на ус рассказы его матери, когда мы только начали встречаться, как он в детстве всю еду сгребал за столом к себе, да еще и руками все закрывал, мол, мое, не дам. Это перебор, разумеется, хотя я тоже в детстве не хотела давать свои игрушки многочисленным двоюродным братьям и сестрам, тк я играла аккуратно с игрушками, у меня их было не так много, как у богатых деток, поэтому я играла с ними очень бережно, отвечала за них, а другие дети приезжали к нам в гости и ломали все подряд. Меня это жутко возмущало, разумеется, потому что так с вещами обращаться нельзя, но те дети были из богатой семьи (двое), а двоим вообще было по барабану, у них дома всё было сломано, поэтому они и у нас все ломали. И я не давала им играть своими любимыми игрушками, а меня все взрослые за это ругали и обзывали жадиной. Только это не жадность вовсе, нет, это рачительность. Если бы те дети играли осторожно, ничего не ломая, то я бы позволяла им трогать свои любимые игрушки. А так – нет, извините. Играйте теми, которые вы сломали у нас в прошлый раз (это были дети маминых сестер, и часто к нам в гости приезжали). А у Сережи именно жадность, это другое.

Еще я жуткая единоличница, люблю все делать одна, и не люблю просить о помощи кого-то другого. И когда мой труд задаром используют – тоже не люблю. Помню, в детстве, когда мы играли в деревне на Гришиной горе, строили себе шалашики, сажали огороды из дикой клубники (я была заводилой, и всегда организовывала всех остальных что-то делать, всегда я придумывала всем игры), я терпеть не могла, если один из младших двоюродных моих братьев, Саша Полежаев, пытался ко мне присоседиться, типа – а можно я с тобой буду шалашик делать, или огородик сажать, и я сначала принимала его в компаньоны, но он потихонечку незаметно отходил в сторонку, и ждал, когда я все одна построю, все сделаю, и он потом такой типа – ой, здорово, мы сделали шалаш, – и забирался радостно туда. Ну, я тоже не дурочкой родилась, и после пары раз такого вот нахальства стала его отфутболивать. Потому что мне нахлебники не нужны. Но он такой нудный, постоянно просился, только я уже не принимала его к себе, я не наступаю на одни грабли дважды, и просто ненавижу такое нахальство. Тогда, 15 лет назад, Саша был тощий, как скелет, но шустрый, как и его родной брат Ваня, они могли забраться на самую вершину наших дубов, были ловкие оба, как мартышки, и не боялись высоты. Но зато обожали халяву. Сейчас Саша весит, наверное, килограмм сто, такой добродушный ленивый пельмень.

Кстати, я тоже поправилась на 3 или 4 кг, это ужасно, не хочу быть толстой, надо 56 кг вес держать, тем более, я маленького роста, 158 всего. Надо худеть. Доча подрастет, будем делать с ней вместе гимнастику по утрам. Может, и ее сердечко укрепим этим. Хоть бы это овальное окошко в 2 мм в сердечке у нее затнулось! Наш частный доктор Камаловская говорит, что это уже на всю жизнь, и шумок будет в сердце из-за этого, но я чувствую, что оно затянется рано или поздно. У меня такое ощущение. А вдруг оно у нее не затянулось к 6 месяцам, как положено, потому, что я ей массаж много делала, ну, такой, легкий, от гипертонуса, поглаживания рук и ног, спинки, меня медсестра наша научила? Вдруг это для нее были слишком большие нагрузки в младенчестве? Не дай Бог, если еще и это ляжет виной на мою совесть, в плюс к тому, что Маша недоношенная родилась, я не легла с ней на сохранение на последних сроках. И все было бы иначе! Вот я глупая. Но ведь говорят – знал бы, где упадешь, соломку подстелили бы.

Опять снились кошмары, они периодически возвращаются, и изменяются в зависимости от моего нынешнего положения, но суть остается. Да это и не кошмары, так, просто холодок пробегает, когда снится, что нужно всем после институтов и университетов еще два года обязательных в школе доучиться, новое постановление вышло такое. Снова в школу вернуться на два года, и отучиться обязательно после ВУЗа. И вот приходишь в школу, разумеется, на урок алгебры сразу, и, естественно, самостоятельная работа. А ты болела два месяца, и пропустила уйму тем, и вообще даже не представляешь себе, как искать Х или У, или решать примеры, и не знаешь теперь, как тебе отмазаться и выкрутиться. Это очень страшные для меня сны, тревожные и волнительные. Только теперь ,после родов, этот сон видоизменился, и я прихожу на самостоятельную по алгебре после моего декрета. А не после МГУ. Прихожу после того, как родила Мурку и сидела с ней год в декрете, и совершенно не готова к самостоятельной. Я в полном минусе.

Но самые неприятные сны мне снились в детстве и юности. Это когда снилось, что заходишь в комнату темную, пытаешься свет включить, щелкаешь выключателем туда-сюда, а свет не включается, либо напряжение низкое, и лампа почти не светит, не загорается, и нарастает ужас от этого, потому что мало ли, в комнате кто-то есть, и ты все больше и больше пугаешься, а свет все никак не загорается, несмотря на все твои старания. Вот это страшный сон из детства и юности. И еще – я от кого-то бегу, спасаюсь, на улице темно, я забегаю в свой подъезд, передо мной лестница, и надо только по ней взобраться. Но тут ноги сразу становятся ватными, я не могу ими пошевелить, понимаю, что это конец, и ужас нарастает, нарастает, а ноги не передвигаются по лестнице никак, никакие усилия мои не помогают, даже руками пытаюсь их переставлять по ступеням – нет, никак! Я никому и никогда не рассказывала эти мои сны, потому что это никому не интересно, никто не стал бы меня слушать, особенно мама. Конечно, она, наверное, меня бы выслушала, ведь, как я надеюсь, она меня хоть немного любит, но мне не хотелось ей рассказывать, потому что я боялась, что она найдет в этих снах что-то для меня дурное, ну, типа я опять какая-то плохая и неправильная, раз такие сны вижу, и начнет меня снова критиковать и ругать, как обычно.

Сейчас мама все чаще и чаще говорит странные нелепые вещи, как насчет религии, так и насчет детского онанизма. Например, однажды Маша написала в штанишки, а сухих трусиков у меня не было, и я надела ей сразу колготы, и мама начала меня ругать, мол, так нельзя детей одевать, потому что шов от колготок будет тереться о письку, и у ребенка разовьется онанизм. Еще она мне пыталась запретить целовать Машу в попку и животик, когда та была грудничком еще, тоже по этой же причине. Мол, у детей часто развивается онанизм, если их целовать в младенчестве в попку. Не знаю, так ли это, вообще первый раз об этом слышу, да я даже и не задумывалась о таких вот вещах, а у мамы это пунктик, я уже давно замечала, еще в детстве. Ладно, главное – не зацикливаться, просто любить и лелеять своего ребеночка, а то так и вообще трогать его будешь бояться. Глупости какие! Да, понимаю, для маминого поколения такие темы обсуждались только шепотом, как что-то неприличное, потому что не было достаточно информации, кто-то что-то услышал, и понеслось – сломанный телефон. Ведь нигде не писали о таких темах в СССР, не было передачь просветительских, поэтому и зацикливались мамы на этих темах. Конечно, афишировать и кричать о таких темах на каждом углу тоже нельзя, это неприлично, но и стеснять этого нельзя, потому что это все естественно, это физиология. Хотя и перегибать палку нельзя с интимными вещами, как это сейчас по ТВ везде и всюду. Только вот и мамы не всегда учат детей, что надо беречь себя смолоду, ценить себя, потому что ты – самая умная, красивая, и не должна кидаться на первого встречного. Мамы наоборот часто занижают самооценку детей, как это делала моя мать все время, и это плохо сказывается на девочках. От этого – комплексы, от этого – неприятие себя. От этого ошибки. Меня мама не учила, как надо себя вести с мужчинами, что спать луше уже с мужем, потому что мало ли – беременность или венерические болезни. И я до сих пор помню, как мне было невыносимо тяжело морально и душевно, когда физиология требовала своего, когда мне было уже далеко за 20 лет, но я боялась переступить черту, потому что это был грех, во-первых, а я была тогда очень церковная, во-вторых, я комплексовала, я считала себя уродкой убогой, на которую хоть кто бы взглянул – сразу повисну у него на шее и все такое, даже просто из благодарности, что обратил на меня внимание!