Галина Корнилова - Мои дневники: моя жизнь, моя борьба. 18-48 лет (1990-2020 годы)

И еще одну феньку она выдала: разговаривала, мол, с одним мужичком, который разводит пчел уже 50 лет, и вот, как только он начал поить пчел сиропом из импортного сахара, так стали рождаться мутанты – без крыльев, с лишними лапками и тд. А что же тогда будет с людьми, кто пьет чай с импортным сахаром – мама дорогая!!! Мораль – не покупать ничего импортного, ибо они нас травят всякой гадостью. Конечно, в Россию идет третьесортная продукция, не спорю, но и отечественная не лучше, вспомнить только гречку и рис с крысиными какашками в пачках прямо. И камни в этой гречке и рисе огромные, и песок, и так далее. В нашем родном какао из зеленных пачек – Золотой ярлык – один песок на зубах скрипит постоянно! Кроме того, есть такая вещь, как привыкание, если пчелы привыкли к одному сахару, например, из свеклы, как в СССР делали, а потом им дали сахар из тростника, то вполне себе могут рождаться мутанты. Потому что разные сахара. Так что отечественная продукция тоже не образец и не идеал, например, вспомним остья от овса в Геркулесе, как иголки толстые, у меня даже кофемолка сломалась, когда я перемалывала Маше на кашку молочную этот Геркулес. Остья забили все ножи в кофемолке! Поэтому я покупаю теперь Нордик, появились такие каши финские у нас, шикарные, варить не надо, закипела – и выключаю. Просто чудесные каши, но мама шипит вечно, что они отравлены чем-нибудь…Маруся у меня в два месяца пила специальные бактерии для желудочка, «Флорадофилус», производство США, это сбалансированное лекарство из лакто-бифидо-и колибактерий, для восстановления флоры желудка после антибиотиков. И это лекарство, как и лекарства из Габричевского, тоже бактерии там какие-то, хорошо помогло Маше, у нее установился нормальный стул, а то был как бензин на асфальте, всех цветов радуги, ужас просто, и плакала она постоянно, животик болел. Теперь же мама уверена, что Мурку рвет частенько именно из-за этого лекарства, которое якобы испортило ей желудок. А если бы было отечественое лекарство, то все было бы в порядке. Такое оголтелое предубеждение, аж тошнит уже от матери иногда. Рвет Машу – потому что наследственность. Потому что Сережу тоже рвало часто в этом возрасте. И Флорадофилус тут не причем. Он помог нам очень хорошо.

Да, конечно, многое из импортного – откровенное дерьмо, особенно некоторые фильмы, которые закупают в США наши прокатчики, боевики, много крови, проститутки, тупейший юмор, сценарии одинаковые и пр.Но ведь есть же и другие фильмы, Легенды осени, Джуманджи, и еще много прекрасных глубоких или комедийных картин! Только их не показывают по центральным российским каналам. А раньше и этого у нас не было, только индийские фильмы, которые воспринимались как что-то вообще для небожителей, как же, иностранное кино! Это был конек советского проката. Про наши выпендрежно-нравоучительные фильмы о строителях коммунизма или милиционерах, борющихся с расхитителями советской собственности, я даже не говорю. Я всегда в них ощущала двойное дно, какую-то неестественность. Даже в мультиках была политика. Противно. Мне нравится просто игровое кино, типа Голливудских черно-белых картин, они эстетичны и красивы, там обстановка и одежда красивые, приятно посмотреть! А советское с детства не любила, кроме Шерлока Холмса с Ливановым и комедий Леонида Гайдая! Да я и не смотрела полностью в детстве ничего, у меня голова болела от телевизора всегда, даже от детских передач Будильник и от мультиков.

А в школе потом я была очень занята, тк ходила в музыкальную школу, и надо было, кроме уроков обычных, еще и музыкальные произведения на пианино разучивать. Мои музыкальные терзания начались еще в детском саду, там мальчик Сережа из нашей группы уже ходил в музыкальную школу, подавал большие надежды, и вот он нам иногда в спортивном зале играл В траве сидел кузнечик и другие такие песенки, после физкультурных занятий. А мы сидели на скамеечке вдоль стены, и слушали, и мне очень-очень нравилось, как клавишки проваливаются, если на них нажимать. Не звуки меня привлекали, а именно вот проваливание клавишек, это так здорово со стороны выглядело! И дома я стала мечтать о занятиях музыкой, я рисовала на низеньком трюмо карандашом клавиши, прямо на столе, и как будто играла по ним, стучала пальчиками по столешнице под зеркалом. И мама, наблюдая за моими стараниями, решила отдать меня учиться музыке, но не в музыкальную школу, а к частному учителю из нашего подъезда, тк музыкалка стоила 20 рублей в месяц, это было дорого, родители получали по 50-60 рублей, надо было кормить семью, за квартиру платить – за ЖКХ, и так далее. Поэтому мама договорилась со своей знакомой из нашего подъезда, тетей Люсей, они тоже заселились в нашу новостройку вместе с нами, и все как-то дружили между собой, на Новый Год они с мужем к нам пару раз приходили в гости, тетя Люся была музыкальным работником в нашем Доме Ученых, и за 5 рублей в месяц она согласилась со мной заниматься. И я стала два раза в неделю к ней ходить заниматься, у нее было дома фортепиано, и я учила ноты, пьески небольшие учила. Иногда мне неохота было идти на занятия, или я урок не выучила, и я поднималась на пятый этаж (всегда пешком, лифтов я боялась до жути), а потом спускалась домой и врала, что там никого нет дома. Потом, конечно, все выяснялось, мне читали нотации долго и нудно, и где-то год я ходила заниматься к тете Люсе. А потом, в четвертом классе, я поступила в музыкальную школу нашу местную, у нас их было две, одна дневная называлась, в один этаж, другая вечерняя, в два этажа, хотя занятия там проходили в одно и то же время. Не знаю, почему мы с мамой пошли в вечернюю записываться, может, ей на работе в институте кто-то посоветовал. Мы просто с ней пришли в это старое деревянное двухэтажное здание, похожее на довоенное, зашли на первом этаже в первый попавшийся класс напротив входа, и попросились записаться. Там сидела учительница по имени Лилия Лазаревна Кайханидзе, она меня прослушала, я сыграла какую-то пьеску, я же умела уже играть немножко, потом я отгадала ноты, которые она нажимала, закрыв их тетрадкой при этом, и она сказала, что берет меня к себе в класс. Как потом оказалось, она была самой крутой преподавательницей в этой школе, и абы кого к себе не брала. У нее занимался еще один мальчик из нашего подъезда, Глеб Шельтингс, и одна девочка из моей школы. Только они все раньше намного пришли в музыкалку, в первом или втором классах, не как я – в четветром. И мы часто ссорились с Лилией Лазаревной, потому что характеры одинаково упрямые, и я еще ленилась некоторые произведения играть, особенно Свиридова, Кабалевского, Прокофьева, которые были корявые и не гармоничные. И я их терпеть не могла разучивать. Но это было положено в советской музыкальной школе, а мне нравились Моцарт, Бетховен, Бах. И я часто возмущалась, ну, про себя, и плохо играть старалась этих всех Свиридовых противных, а Лилия Лазаревна ругалась на меня и двойки ставила. Хотя она меня и спрашивала, какая мне музыка нравится больше, и я говорила, но она мне пыталась объяснять, что нельзя только нормальную европейскую классику играть, а положено еще и советских композиторов тоже. В общем, я иногда хотела заболеть, чтобы не ходить в музыкалку, и зимой в окно выглядывала открытое, чтобы грипп подхватить. Но ничего не получалось. И приходилось идти и заниматься. Особенно я гаммы не любила, и всякие технические зачеты, потому что рука маленькая, и проблемы с техникой всегда были, даже в некоторых произведениях смазывались звуки, не попадала в ноту нужную. Тем не менее, я почти с отличем окончила музыкалку, только по сольфеджио 4 получила, и и при этом только за то, что у Лилии Лазаревны был конфликт с нашей сольфеджичкой, и сольфеджичка всем ученикам Лиллии Лазаревны оценки занижала на всех экзаменах. И мне тоже. Я даже однажды в конкурсе музыкальном заняла второе место, хотя Лилия Лазаревна сказала, что у меня должно было быть первое место. Я сыграла идеально, просто снова там какая-то мышиная возня среди преподавателей была, и мне второе место дали. Мне еще пластинку подарили мягкую с песнями Вахтанга Кикабидзе – две песни всего, пластинка маленькая была, как теперь диски компьютерные маленькие, круглые.