Галина Корнилова - Мои дневники: моя жизнь, моя борьба. 18-48 лет (1990-2020 годы)

Когда Маняшка подрастет, я, если буду жива, попрошу у нее прощения за то, кричу на нее иногда за какую-то шалость, или если она слишком раздухариться и начинает драться со мной, или скандалить, то я ей говорю, что она дрянная девочка и надоела мне со своими скандалами и закидонами. Потом, когда я успокаиваюсь, мне ее становится жаль, аж плакать начинаю, ведь у нее тонус просто такой нервный, она возбудимая очень, и виновата в этом я, потому что не проверилась до беременности на хламидии, потому что тащила тот ковер злосчастный с балкона. Это моя вина, что она родилась раньше срока, со всеми последствиями. И теперь я не вправе ее ругать за повышенную нервную возбудимость. Нет. Тольк вот потом, когда она снова что-то выкидывает, фортель очередной, я все это как будто забываю, и снова ругаю ее. Я плохая, очень плохая мама, если не в состоянии сдерживать свое раздражение. Но иногда просто сил нет ее уговаривать, что-то придумывать, заманивать, хитрить, только чтобы избежать скандала и истерики. Да, к тому же, я стала раздражительной из-за беременности. А ведь я очень, очень люблю ее, такую засранку. Господи, дай мне силы и терпение, чтобы не кричать на мою дочурку, не наказывать ее.

И еще меня мучает страх за свое будущее. Я боюсь умереть во время родов, тогда некому будет воспитывать мою Манечку, а у нее такой сложный характер, нужно постоянно ее направлять, куда правильно.

Примерно до двух лет Маня более-менее слушала меня, проблем с такими элементарными вещами, как мытье рук или сборы на прогулку не было. В два же года ребенка как подменили. Если зовешь ее кушать или на горшок, то она уносится в неизвестном направлении, ложится на пол, визжит, выкручивается, играет. Только бы не делать то, что ей говорят делать. Даже песни поет таким образом: В лесу Не родилась Не елочка, в лесу Не она Не росла. И все в таком же духе. Даже стойкая терпеливая баба Надя уже говорит, что надо шлепать эту малявку.

У дочи хорошая память. В два года она уже знала наизусть все стихи, что я ей читала, а это книжек 15, не меньше. Она моментально запоминает все, что ей читаешь, стихи особенно, и сразу все повторяет. Одна из настоящих проблем сейчас – укачивание перед сном, вечером. Перед сном мы обязательно сидим вместе, после ванночки и массажика ступней ног, разговариваем, я пою ей песенки, качаю на ручках, мажемся кремом детским, причем она не хочет мазаться одна, обязательно потом надо, чтобы она меня намазала, она по мне лазает, как по пальме, обезьянка маленькая. Потом я заманиваю ее (ну, или загоняю, если уже сил у меня нет сегодня быть дипломатом) в кроватку. И начинается концерт по заявкам радиослушателей. Укачиваю ее и час, и два, и три, ну, сама виновата, так ее приучила, чтобы она не орала, ведь у нее после рождения начиналась уже грыжа пупочная, мы быстро ее вылечили пятью копейками, приклеивали пластырем 5 копеек больших СССР на пупочек, и все быстро у нее прошло, но у меня остался страх, что от плача снова у нее грыжа вылезет, поэтому я ее укачивала до 8 месяцев точно. Потом она еще ночью просыпалась постоянно, два-три раза, снова приходилось ее укачивать, Сережа тогда ушел спать в другую комнату, потому что ему на работу рано. А я однажды ночью плюнула на это дело, не стала Машу укачивать, лежала, не вставая. И она орала до 4 утра, не переставая, потом начала делать перерывы по 15 мину, и так до 6 утра, а потом она уснула. И после этого стала засыпать сама, и я горя не знала почти год. А потом Ирка, Мишина сожительница, воспитатель детского сада, сказала, что, если ребенок просит, его надо укачивать, а то у него осадок останется на всю жизнь. И я, как дурочка, не желая оставлять осадок у своего ребенка, снова начала ее качать, если она плакала и не засыпала. И снова понеслось. Доча просекла, что можно попросить, и мама покачает. В результате мы пришли к тому, что сейчас имеем. Вот так. И я бьюсь над этим просто без сил. Стоит мне отойти покушать или в туалет во время укачивания, начинается ор сразу, и никакие уговоры не действуют. Доходит даже до рвоты – Маня самоотверженно блюет в кровать, если мама не приходит. И нытье постоянное: как я без мамы Гааааали, как я буду без мамы Гаааали. И маме Гале даже в туалет теперь сложно сходить. Да уж. Хорошо хоть, что сейчас, ввиду моего интересного положения, мне и самой часто хочется полежать, и я кое-как Машу убалтываю, в ущерб готовке для мужа или стирке. Но, увы, иногда я срываюсь и кричу, мне надоедает нянькаться с дочей, и я ухожу на кухню, и тогда – привет, харчишки. Маша начинает ими хвалиться. Блевать, то есть, начинает.

Да, моя мама тоже часто на меня срывалась, когда мне было лет 6-9, и у меня начались панические атаки, как у моего папа, как у моего прадеда. Конечно, это не совсем капризы, как у Маши. И мама часто злилась на меня, если я, например, не давала ей пойти в деревне ночью гулять с тетками на речку, на меня сразу паника нападала – я без мамы – и я бежала за мамой под гору, орала на всю деревню. А мама меня хватала за руку, шлепала и волокла обратно в дом.

Смотрю на Машу, и вижу себя в детстве. У нее чисто мой характер. Упрямый, все делает наоборот, резкая, может треснуть чем-нибудь, капризничая. Хотя я, конечно, не дралась с родителями. Этого точно не было. А вот упрямство – это я на 100%, и дедушка Юра тоже. Но, в отличие от меня, Маша – девочка до мозга костей (хотя и я в детстве обожала наряжаться и красоваться, но я также любила машинки и лазать по деревьям, дразнила мальчишек и устраивала им каверзы). И у нее есть аналитические черты, как и у меня были с детства: она уже к двум годам могла сравнивать одежду на людях с той, что видела уже у кого-то из нас. Например, «пальто, как у тети Иры», «сумка, как у бабушки Нади», «сапоги, как у тебя,мама», и тд. Просто невероятно, она начала все это определять, когда ей еще не было и двух лет, это точно в меня, потому что я с самого раннего возраста, сколько вот себя помню, тоже умела оценивать вещи на людях, анализировать, запоминать стиль и все такое. Если кто-то приезжает к нам в гости в новой вещи, то Маша сразу это замечает, сразу же обращает на это внимание: Ух ты, какая у бабы Нади кофта новая , или шапка, или сапоги. Она у меня очень наблюдательная и усидчивая в этом плане. Я была точно такой, поэтому я до сих пор помню все вещи, которые носили мои родственники, когда я была маленькая, лет с двух, наверное. Я четко помню водолазки на Наташе, моей сестре, клипсы белые у нее, сарафаны, которые носили мамины сестры и мама сама в 70-е годы, сапоги как из фильма Служебный роман, шапки дурацкие на бабушке Ане, из мохера, огромные, как сугробы снега, но фиолетовые, бабушкин парик черный кучерявый на трехлитровой банке, и все такие вот мелочи. Я прекрасно помню все это. И это – мое богатство, если честно. Воспоминания – это богатство. Вне всякого сомнения.