Егор Мичурин - Офальд

Очнулся Офальд от чьего-то прикосновения. С трудом разлепив запекшиеся глаза, он с удивлением вперил мутный взгляд в дебелую женщину с прядью русых волос, выбивающуюся из-под белой косынки.

– Вставай, парень, – безмятежно сказала она, растягивая слова на южно-ивстаярский манер. – Простудишься еще. Ты и так вон, бледный и худой какой.

Офальд с трудом повернул голову и осмотрелся. Серенький день только начинался, и вокруг было еще полутемно. Юноша лежал на скомканной шапке прямо на обочине сельской дороги, небрежно накрытый собственным пальто. Ему было очень холодно, в пересохшем рту болтался сморщенный вонючий язык, перепачканная грязью и рвотой одежда была измята. Телгира передернуло, он сел вновь уставился на женщину, спокойно оглядывавшую юношу с ног до головы. Насмотревшись, она развернулась и подошла к двуколке, со смирно ждавшей крупной темно-коричневой лошадью. Что-то звякнуло, и женщина вернулась с грубой глиняной крынкой, протянув ее Офальду.

– На, парень, глотни, – сказала она. Тот сделал несколько глотков ледяного жирного молока, и ему сразу стало легче. Он встал, и благодарно поклонился: язык все еще не слушался.

– Пей, пей, – засмеялась молочница. – Тоже мне, нашел перед кем кланяться.

Офальд допил, вернул крынку и торопливо оделся. Он знал, что согреется от быстрой ходьбы, и, торопливо попрощавшись с доброй женщиной, припустил рысцой в сторону Трайша, до которого было не больше получаса. "Мамочка", увидев растерзанного, грязного, вонючего квартиранта, ахнула.

– Господи, Офальд, что с вами?

Он пробормотал что-то, глядя перед собой.

– Вы ужасно выглядите, милый мой. Я нагрела воды для стирки, но вам она явно нужнее. Немедленно отправляйтесь в ванную!

Через двадцать минут Телгир сидел за столом с кружкой горячего черного кофе.

– Что ж, – сказала Ролнелепта, – показывайте ваш аттестат, получение которого вы так рьяно отмечали. Очевидно, там должны быть исключительно превосходные оценки, – с улыбкой добавила она, прекрасно зная отношение жильца к учебе в гимназии.

Мрачный Офальд, уже успевший провести тщательный обыск в карманах пальто и штанов, сжался на стуле.

– У меня его нет.

– Куда же он мог деться? – удивленно спросила "мамочка". Офальд хотел было соврать, что показывал табель кому-то на улице, а его унесло ветром, но промолчал.

– Послушайте, вам же вечером ехать домой, в Диноглен. Что вы покажете матери?

– Не знаю, – промямлил юноша. Его сильно тошнило, голова продолжала болеть, глаза слезились, руки тряслись. – Может быть, кто-то взял?

– Тогда вот что: берите пять крон – я знаю, у вас не осталось денег – идите в школу и просите выдать вам дубликат. Вы не можете остаться без аттестата.

Офальд благодарно ссыпал в карман монеты, поцеловал потрепавшей его по макушке Ролнелепте руку и отправился в гимназию. Школьный секретарь, тощий сухопарый педант Рутар Банур по кличке Сопля, попросил его подождать в приемной. Мимо ходили преподаватели, дверь в кабинет директора то и дело открывалась, но герр Илоса Баедел не спешил звать к себе виновато понурившегося ученика. Наконец, после почти часового ожидания Сопля пригласил Офальда зайти.

Баедел сидел за своим столом, и был мрачнее тучи.

– Вы? – отрывисто сказал он. – Садитесь!

Телгир устроился на жестком неудобном стуле и попытался с вызовом ответить на испепеляющий взгляд директора, но быстро стушевался.

– Позвольте полюбопытствовать, – после минутной паузы начал директор, – где и как вы провели вчерашний вечер?

Офальд открыл было рот, однако быстро прикусил язык, не сказав ни слова.

– Молчите? Что ж, на вашем месте, Телгир, я бы тоже не знал, как объяснить свое поведение. Вы и ваши друзья нарушили такое количество школьных правил, что не будь это безобразием, в котором вы все, поголовно, приняли самое деятельное участие, речь бы непременно шла об исключении! К сожалению, я не могу выгнать сразу несколько десятков учеников, но мне бы этого очень, очень хотелось!

Баедел распекал Офальда подобным образом еще несколько минут, после чего скептически осведомился, зачем тот осчастливил своим лучезарным появлением недостойную такого блистательного учащегося школу.

– Герр директор, я хотел попросить выдать мне дубликат полугодового аттестата, – хрипло проговорил юноша. – Видите ли, я показывал свой табель на улице соседу по комнате, но внезапно налетел сильный порыв ветра, и…

– Хватит! – крикнул Илоса и шлепнул массивной ладонью по столу. – Я прекрасно знаю, каким красноречивым вы можете быть, Телгир, однако сейчас ваше вранье никому не поможет. Что вы сделали с аттестатом?

– Я… я… не знаю, герр директор, он просто пропал из моего кармана, – отчаянно проговорил Офальд.

– Куда пропал?

– Не знаю, утром его там не было.

– То есть, вы утверждаете, что пошли спать с аттестатом в кармане, а проснувшись, обнаружили, что карман пуст?

Телгир уставился в пол и пожал плечами.

– А хотите, я вам скажу, где ваш аттестат? – вкрадчиво спросил директор, открывая ящик стола и брезгливо вытаскивая что-то, завернутое в грубую ткань. – Он здесь, у меня. А знаете, как он у меня оказался?

Офальд смотрел на сверток, ничего не понимая.

– Я вам скажу, Телгир. Это, – он указал на сверток, поморщившись от отвращения, – принес мне слуга из трактира, где вчера вечером несколько десятков учащихся моей школы творили непотребные вещи. Он нашел эти четыре обрывка рядом с отхожим местом на заднем дворе, и решил, что, несмотря на их состояние, они должны оказаться в гимназии, поскольку тут еще можно разобрать печать школы и мою личную подпись. А теперь скажите мне вы, Телгир, – Илоса, говоривший все это довольно спокойно, неожиданно заорал так, что Офальд взрогнул и вскочил на ноги. – Как в вашу безмозглую, пьяную, идиотскую голову пришла идея использовать школьный аттестат в качестве туалетной бумаги?!

Буря, разразившаяся вслед за этим, бушевала никак не меньше получаса. На ее исходе, когда Офальд несколько раз поклялся всеми святыми, что больше никогда не будет пить, а директор собственноручно исправил в новом табеле оценку за поведение с "примерное" на "неудовлетворительное", Баедел сказал:

– Теперь отправляйтесь домой, Телгир, покажите матери ваш аттестат и попросите ее очень внимательно прочесть мое письмо о вашем поведении. Благодарите бога, что вы не исключены из гимназии, но, если вы не исправите свои оценки до осени, мы с вами распрощаемся. И, будьте добры, – директор кивнул на сверток, – заберите это и выбросьте по дороге в урну. Всего доброго.

Офальд вновь пробормотал извинения, неловко поклонился, попрощался, не получив ответа, и вышел из кабинета, не глядя на ухмыляющегося Соплю. "Мамочке" он кратко сказал, что дубликат получен, еще раз поблагодарил и подчеркнул, что с алкоголем в его жизни покончено. Ролнелепта, расчувствовавшись от явного раскаяния Телгира, дала ему в дорогу огромный кусок яблочного пирога и попросила ни о чем не расстраиваться.