Станислав Рублёв - История одного человека

Два часа ночи. Из дома раздался звонок. Вспоминая эти истории, до сих пор в горле встает ком. Переживать их в тех моментах было в разы сложнее. Этот короткий разговор в корне поменял мою жизнь. Мама сказала, что их с братом выселяют из коммуналки, в которой мы жили.

Там на расстоянии любая новость, связанная с близкими, переносится невыносимо тяжело. Гораздо сложнее, чем какая бы ни было страшная ситуация, когда ты находишься рядом. В зоне, где реально что-то решить или хотя бы просто морально поддержать. Но, когда ты сидишь в лесу и совсем ничего не можешь поделать, потихоньку начинаешь сходить с ума.

Было непросто маме и брату определиться, что делать дальше, потому что я, как старший сын, рядом не находился. Разговор закончился. А с утра на моем теле появилась кровавая татуировка, набитая искусственно сделанной машинкой, каким-то из наших ребят. Ручка, внутрь нее вставляется ржавая струна, которую нужно хорошо подпалить зажигалкой. Берется гелевая черная паста и бьется татуировка.

Тогда для меня появилась единственная цель, к которой я хотел прийти: я должен подняться сам и должен поднять семью. Несмотря ни на что, бедность окружала нас со всех сторон. При всех усилиях и стараниях мы, как белки, крутились в одном и том же колесе.

В набитом знаке был зашифрован смысл – добиться цели. Я понимал, что если в этой жизни ничего не изменю, то слезы моей мамы, моя жизнь, жизнь моего брата будут моим большим провалом.

Мы все живем ради того, чтобы к чему-то идти, и каждый на своем поприще. Гитарист хочет еще лучше играть на своем инструменте. Пианист – стать великим музыкантом. Даже асфальтоукладчик, который любит свою работу, знает, что, хорошо размешивая битум, каждый раз улучшает свой навык. Так или иначе мы ставим себе цели для того, чтобы расти и развиваться. Таков наш геном. Так мы устроены.

Бывает же такое: ночью ты уснул, горя своей целью, а утром она будто бы немножко поутихла. Адреналин и энергия упали за несколько часов сна. Я решил, что лучшее место, где я могу забить татуировку станет левая грудь. Чтобы каждое утро, заходя в ванную и умываясь, я чистил зубы и видел ее. Чтобы она напоминала мне о том, что нельзя сдаваться, я должен идти вперед.

В общем, первый звонок от мамы оказался первым колокольчиком осознания себя беспомощным.

Через два дня раздался второй звонок от моей девушки. На том конце провода я услышал: «Стас, прости, но мы больше не можем быть вместе». Об этом столько анекдотов и историй рассказано, что не дождалась из армии и все в этом духе. Но пережить это состояние пацану в 18 лет тяжело настолько, что тебя разрывает изнутри. Это твоя первая любовь, единственная поддержка, не считая родителей.

Я хранил ее фотографию – маленькая карточка, которая реально спасала. Меня хорошо поймут те, кто служил или кто сидел в тюрьме. Когда ты находишься, так или иначе, взаперти и не имеешь возможности сесть в самолет или поезд и приехать. Тогда эти воспоминания были как глоток воды в пустыне.

Когда фото, которое так тебя спасало, превращается в десятки мелко разорванных кусочков, это наихудшее чувство. Еще по возвращении с армии я находился в состоянии брошенного. Время лечит, но очень долго. В моем случае я не мог отойти еще года два.

Это сейчас я понимаю, насколько счастливый человек, что испытал эти эмоции брошенного солдата. Это круто пережить такое прекрасное чувство. Прекрасное, но очень больное.

И вот один за одним я получал такие звонки с гражданки. Но так или иначе, они делали меня закаленнее, я формировал характер.

Опять же, моя харизма на пару с мозгом позволили мне с самых первых дней службы влиться в правильную струю. Я был очень активным молодым человеком. Так получилось, что один из капитанов назначил меня командиром отделения роты связи. Теперь я был связистом, как и мои бабушка с дедушкой. Кстати говоря, как и мой папа Леша.

Служба на самом деле протекала круто. У нас в части не было жесткого устава или дедовщины. Но «дедушки», конечно же, старались ездить по нам с особым изыском. Были истории, когда один парень ложился на кровать, а другой вставал на дужки этой кровати. Все было хорошо, ничего особенного. Только у того, кто снизу, в руках нож, и если тот, кто сверху, падает, то прямо на него. Как служили? Да нормально. Было правда весело. Без палева жарили шашлыки, пили водку, вспоминали гражданку.

Было у меня тогда две мечты. Я не знаю, насколько ты, как читатель, вообще готов принять такую информацию. Но я не могу с тобой ей не поделиться. Первая – научиться играть на гитаре. Да, сейчас я умею это делать. Вторая – переспать с девушкой. И так-то ничего необычного. Но имелся один маленький нюанс: помимо белок в лесу никого не было. Ну и баба Нюра в подсобке, но, извините, эта цель бы не засчиталась.

Как обычно бывает, если ты чего-то сильно хочешь, космос приходит тебе на помощь. Это случилось примерно на восьмом месяце службы. В каждой компании есть такой друг – шнырь, который может достать все что угодно и найти кого угодно. У нас тоже такой был – Олег.

Он подходит ко мне и говорит:

– Братан, есть тема. Девочку хочешь?

– Хочу. Реально? – Я загорелся.

– Да. Только надо килограмм апельсинов, – говорил он максимально тихо, чтоб никто не услышал.

– Девка за килограмм апельсинов?!

– Ага.

– Огонь. Я в деле, – я чуть из штанов не выпрыгнул в тот момент.

Намутил килограмм апельсинов. Часов в одиннадцать вечера уже после поверки и отправления всей роты на сон, наш прапор напился в хлам и по традиции пошел спать. У него велосипед Урал. Знаешь такой? Там большая рама, на которой можно сидеть, а еще сзади багажник.

Ближе к полуночи мы двинулись в путь. Олег взял с собой фонарь, я – килограмм апельсинов. Мы тогда уже были почти «дедушками», поэтому спокойно проехали через дневальных. Нас уже ничто не могло остановить.

До этого случая мы ни разу не ходили в «увал». Да и идти-то было некуда. До ближайшего города 200 километров.

В общем, я сел на раму, Олег – на сидушку, фонарь в зубы, апельсины у меня подмышкой. И помчали мы в ночь по тропинке через лес.

Доехали до какой-то санчасти, где вокруг стояло три двухэтажных домика.

– Готов? – спрашивает Олег.

Штаны нагладил, сапоги натер, апельсины достал, первое свидание за восемь месяцев, как никак.

– Конечно готов, – отвечаю.

Олег стучит, открывает дверь очень красивая дама за тридцать. Учитывая, что я живую женщину не видел чуть меньше года, смотрю и понимаю, что попал в рай. Но. Эту прекрасную мадмуазель мой товарищ берет под руку и уводит. А мне говорит с апельсинами пройти дальше в зал. Я иду, озираюсь по сторонам и вижу на диване лежит… Как бы так сказать, чтобы никого не обидеть… В общем, леди очень больших размеров. Больших настолько, что диван, по моим воспоминаниям, с ней сливался.