Джуди Баталион - Свет грядущих дней

Округлый подбородок смягчал резкие черты Фрумки, выдавая ее доброту. Товарищи ценили ее выдержку и увлеченность, у нее постоянно спрашивали совета. Так же, как застенчивая Цивья, Фрумка была безропотной и замкнутой, и ее семью тоже удивляло то, что она заняла руководящую роль [110] ее семью тоже удивляло то, что она заняла руководящую роль : Eliyahu Plotnicki, “Childhood Home”, in Hantze and Frumka , 10. в движении. Если преданная, деловая Цивья была для группы старшей сестрой, то чуткая, деликатная Фрумка стала для нее «Die Mameh» (на идише – мама).

После того как Фрумка начала медленно, шаг за шагом, подниматься все выше в иерархии руководства и путешествовать по всей стране, выступая на семинарах, она переехала в Варшаву, чтобы работать в штабе «Первопроходцев» вместе с Цивьей. Летом 1939 года работа шла полным ходом, но эмиссары из Палестины начали задерживать выдачу виз, и Фрумка как одна из руководительниц взяла на себя ответственность за эту работу. Переехать в Эрец-Исраэль (Землю Израиля), «землю, где никогда не заходит солнце», было ее мечтой. Она собиралась совершить алию (эмигрировать в Палестину) тем летом, но руководство попросило ее задержаться до осени. Она, повинуясь долгу, согласилась, хотя ее переполняло страстное желание уехать и она боялась, что никогда не сможет его исполнить. Предстоявшая осень и впрямь оказалась не лучшей.

Как только разразилась война, Фрумка, как ей было приказано, отправилась на восток. Но бежать от критической ситуации было не в ее характере, и она почти сразу же попросила руководство «Свободы» позволить ей покинуть места, где жила ее семья, и вернуться в оккупированную нацистами Варшаву [111] вернуться в оккупированную нацистами Варшаву : Yudka, “Catastrophe”, in Women in the Ghettos , 95—102. Согласно этому тексту, похоже, ее рвение было порождено ложными слухами, будто Ханце убита в оккупированной Польше. . Ее товарищи были ошеломлены. Фрумка вернулась первой.

Теперь вот и Цивья.

Подруги уединились в укромном уголке, и Фрумка рассказала Цивье все, чего ей удалось добиться в Дзельне за минувшие три месяца. Коммуна обеспечивала укрытие молодым людям, бежавшим из своих городов; большинство «насельников» составляли женщины. Фрумка приобщала их к своим инициативам по оказанию помощи; во времена голода и неразберихи, когда многие семьи оказались разбросанными, она стала известна в городе как человек, который может предоставить жилье и пищу, помочь устроиться на работу. Характер деятельности «Свободы» несколько изменился: она больше не была сосредоточена только на идеологических и «первопроходческих» задачах, но уделяла большое внимание помощи страдающим еврейским массам. Цивья, которая всегда была поборницей социального равенства, немедленно присоединилась к этой работе.

При поддержке «Джойнта» [112] Крупнейшая еврейская благотворительная организация, созданная в 1914 году, помогает евреям, находящимся в нужде или опасности, по всему земному шару. (Американского еврейского объединенного распределительного комитета), основанного в 1914 году, чтобы помогать евреям по всему миру, Фрумка устроила общественную бесплатную столовую, в которой кормилось шесть сотен евреев. Она организовала учебные группы, возглавила взаимодействие с другими движениями и размещала людей, не принадлежавших ни к какому движению, во всех свободных помещениях. Прямо напротив печально известной своими жестокими порядками тюрьмы Павяк, в районе, кишевшем полицией и шпионами, где ничего не стоило схлопотать пулю, этот гудящий улей революционеров вдохновлял людей на новые мысли и действия. По словам куратора женской молодежной группы «Свободы», «“Первопроходцы” горели желанием жить, действовать, воплощать мечты… Никто не закрывал глаза на правду, но и не желал с нею смиряться… Работа забирала физические силы и подрывала дух, но по вечерам, когда все собирались в нашем доме на улице Дзельна, мы не испытывали гнева» [113] «“Первопроходцы” горели желанием жить, действовать… мы не испытывали гнева» : Gelbard, “Warsaw Ghetto”, 5–7. . Цивья ощущала теплоту товарищества и положительный духовный заряд, которые наполняли атмосферу благодаря Фрумке и окружавшим ее молодым женщинам.

Фрумка работала также и за пределами Дзельны, даже за пределами Варшавы, прозорливо сознавая необходимость налаживания дальних связей. Она одевалась не по-еврейски, пол-лица закрывала головным платком и ездила в Лодзь и Бендзин для сбора информации. Кибуц «Свободы» в Бендзине содержал прачечную и служил укрытием для местных беглецов. Лодзинская коммуна управлялась почти исключительно женщинами, отказавшимися бежать, среди них была и сестра Фрумки Ханце, а также Ривка Гланц и Лия Перлштейн. Женщины шили для немцев, которые нередко грозили, если что не так, конфисковать все их оборудование. И каждый раз отважная и ответственная Лия бесстрашно противостояла им. И всегда побеждала [114] И всегда побеждала : Zuckerman, Surplus of Memory , 104. Лия Перлштейн была активисткой движения Сопротивления в Лодзи и Варшаве. Судя по некоторым данным, она погибла в январе 1943 года, во время варшавской «акции». .

Собравшись в тот первый вечер вместе с другими активистами «Свободы», Цивья и Фрумка решили сосредоточиться на поисках путей переправки людей в Палестину – как во исполнение сионистских задач, так и в помощь еврейскому сообществу в целом. Для этого было необходимо сохранять идеалы движения и в то же время поддерживать местные кибуцы.

Не желая отставать от энергичной Фрумки, Цивья не давала себе ни минуты отдыха. Кроме множества обязанностей в доме на Дзельне, она налаживала связи и начала лоббистскую деятельность в юденрате.

Уже на ранней стадии нацисты задумали стравливать евреев с евреями. Они постановили, что гетто будут управляться и держаться в строгости самими евреями – не выборными кагалами, которые возглавляли еврейские общины веками, а подконтрольными нацистам советами – юденратами. Каждый юденрат регистрировал всех еврейских граждан, выдавал свидетельства о рождении и разрешения на коммерческую деятельность, собирал налоги, распределял продовольственные карточки, организовывал рабочую силу и социальные службы, а также осуществлял контроль над собственной еврейской полицией или милицией. В Варшаве эти милиционеры – которые носили фуражки и сапоги и размахивали резиновыми дубинками – были в основном выходцами из образованного среднего класса, зачастую молодыми юристами и выпускниками университетов [115] молодыми юристами и выпускниками университетов : Zuckerman, Surplus of Memory , 244. . Очень многие, в том числе Реня, считали, что в милицию шли «люди только самого худшего пошиба» [116] «люди только самого худшего пошиба» : Kukielka, Underground Wanderings , 12. Впоследствии Реня узнала, что некоторые из милиционеров пытались использовать свое положение, чтобы помогать другим. , которые покорно исполняли приказы гестапо, искали, контролировали, держали евреев под надзором. Некоторые евреи утверждали, что под угрозой смерти были вынуждены стать членами юденрата, другие надеялись, что, изъявив добровольную готовность работать в них, помогут своим семьям (не помогли) или даже облегчат участь всей общины. Институт юденратов был призван подавлять евреев, но субъективные намерения отдельных членов разнились [117] Институт юденратов был призван подавлять евреев, но субъективные намерения отдельных членов разнились : Bernard, “Problems Related to the Study”, 61–62. По словам Ronen, “The Jews of Bedzin”, 21, Заглембский юденрат насчитывал 500 служащих. В документах из архивов «Джойнта» утверждается, что в Варшавской еврейской милиции служило 2 000 человек. , и общий настрой под влиянием гетто был неодинаковым. Составы юденратов бывали разнородными [118] Составы юденратов бывали разнородными : О сложном составе юденратов см., например, Tec, Resistance , 14. Другие воспоминания о юденратах, поддерживавших Сопротивление, а также дискуссии об их роли можно найти, например, в: Izhar, Chasia Bornstein-Bielicka , 124—25, 140; Rotem, Memoirs of a Ghetto Fighter , 15; Don Levin and Zvie A. Brown, The Story of an Underground: The Resistance of the Jews of Kovno (Lithuania) in the Second World War (Jerusalem: Gefen, 2018); Mira Shelub and Fred Rosenbaum, Never the Last Road: A Partisan ’ s Life (Berkeley, CA: Lehrhaus Judaica, 2015), 78. Такие же дискуссии ведутся относительно еврейской милиции. См. Bernard Goldstein, The Stars Bear Witness, trans. Leonard Shatzkin (London: Victor Gollancz, 1950), 34–36, – о развитии юденратов и трудовых ресурсов. , в них встречались как героические помощники, так и нацистские приспешники.