Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Радость была преждевременна. Но я думаю, долго нам не придется ждать. Он нас не разочарует. Мы все верим в него. Мы пожелаем ему закончить труды, которые он еще не закончил, и поскорее обрадовать нас. (Аплодисменты.)»

Парторганы и компетентные службы увидели в рассказе намек на Брежнева, автора мемуарной трилогии, одряхлевшего настолько, что все ждали его кончины. Главреду и ответственному секретарю «Авроры» устроили порку в обкоме партии, заставили уволиться (причем в разносе участвовала будущая глава Совета Федерации РФ, а тогда «комсомольская богиня» Валентина Матвиенко). Номер журнала был изъят из распространения. Однако многие рассказ прочитали. Может, Голявкин ничего не имел в виду, но «Юбилейная речь» стала символом возможного конца длинной истории правления Леонида Ильича.

10 ноября 1982 года Анатолий Чубайс позвонил своему старому другу Владимиру Корабельникову: «Ты помнишь журнал? Это произошло». Чубайс был оживлен и радостен. Как многие испытывали радость, но не могли ее показывать в день смерти Сталина.

Семинары – открытые и закрытые, по-прежнему в режиме «квартирников» на троих или полуофициальных семинаров – продолжались. На одной из дискуссий в Финэке в марте 1982-го должна была обсуждаться югославская экономика. Ярмагаев, уже работавший в то время там, попросил сделать основой доклад Сергея Васильева. Так произошло его знакомство с неформальным лидером семинара Анатолием Чубайсом. Незадолго до смерти Брежнева Чубайс, присматриваясь к новому товарищу, стал приглашать Васильева на свои семинары в Инженерно-экономическом. А дальше – словно бы кончина вождя стала своего рода стартовым пистолетом – команда начала расширять связи и сети.

Григорий Глазков в начале 1983-го в Москве на нуднейшем семинаре в Институте экономики познакомился с Олегом Ананьиным. И пригласил его на семинар в Питер, поскольку москвичей на ленинградских мероприятиях еще не бывало.

Тогда же Ананьину был задан вопрос, кого еще имело бы смысл пригласить на семинар в Ленинград, и тот, естественно, посоветовал связаться с Гайдаром.

В мае 1983-го все тот же «кадровик» тайной питерской команды Григорий Глазков сообщил Васильеву, что тройка подпольных экономистов долго присматривалась к нему и пришла к выводу, что он может стать четвертым членом кружка. «Возникла идея исследования опыта проведения реформ в соцстранах», – вспоминал Сергей Васильев.

То есть интуитивно питерская команда полуподпольно решила заниматься ровно тем же, что стало официальным предметом исследований лаборатории, в которой работал Гайдар. И ключевые источники знаний были у них примерно те же самые – включая вышеупомянутый венгерский журнал Acta oeconomica. Только в Питере это было не слишком легально, а в Москве в таком вольере, как ВНИИСИ, поощрялось. Все было как у любимых Стругацких: «Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было – „Понедельник начинается в субботу“… Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали вступать с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чем именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же».

Две параллельные прямые, преодолевая математические законы, рано или поздно должны были пересечься.

Наступило время Юрия Андропова. Вопреки мифологии, сложившейся вокруг его имени, он ничего не хотел менять в системе, полагая, что для того, чтобы встряхнуть и оживить социализм, достаточно усилить дисциплину, избавиться от разгильдяйства, объявить войну коррупции. То есть мыслил в парадигме «увеличения эффективности». То же и с экономикой: Андропов был готов на «расширение самостоятельности предприятий» – прямо-таки по теме диссертации Егора. На ноябрьском (1982 года) пленуме ЦК, сразу после смерти Брежнева, генсек задал экономическую повестку, которая была близка тематике лаборатории ВНИИСИ и семинарской практике молодых ленинградцев: «Надо расширить самостоятельность объединений и предприятий, колхозов и совхозов… Действовать тут надо осмотрительно, провести, если нужно, эксперименты, взвесить, учесть и опыт братских стран».

О том времени Борис и Галина Ракитские писали в конце 1980-х: «1983–1984 гг. показали, что сложившаяся система не шла на радикальные перемены, все время сползала на „совершенствование“, оставляющее нетронутой свою сталинистскую сердцевину. Яркое тому подтверждение – и „наведение порядка и дисциплины“ образца 1983 г., и крупномасштабный экономический эксперимент 1983–1985 гг.»

Эксперименты действительно начались. Тот же Анатолий Чубайс – член парткома Ленинградского инженерно-экономического института, консультант обкома – был одной из ключевых фигур в экономическом эксперименте «конструктор-технолог», связанном с новой системой оплаты труда. Полигонами для апробирования новых методов хозяйствования стали Минтяжмаш СССР, Минлегпром БССР, Минпищепром УССР, Минместпром Литовской ССР. Шел эксперимент и в хорошо знакомом Гайдару Минэлектротехпроме СССР. В ЦЭМИ в это же время, начиная с 1984-го, Евгений Ясин занимался изучением хода эксперимента в системе этого министерства. Опросы руководителей предприятий показали высокую степень скептицизма – в отрасли полагали, что экономический эксперимент скоро свернут. Что и произошло. Спустя три года, в 1987-м, тот же Минэлектротехпром выпустил незаказанной, то есть не имевшей никакого спроса продукции на 12 миллиардов рублей. Советская экономика работала на склад.

Но были и иллюзии. На упомянутом пленуме 1982 года было принято решение создать в ЦК экономический отдел. Его руководителем в ранге секретаря Центрального комитета стал видный (и молодой – по тогдашним меркам) производственник Николай Рыжков. Предполагалось, что в тандеме с другим «молодым» управленцем – секретарем ЦК по сельскому хозяйству Михаилом Горбачевым они смогут расшевелить экономику. Но и они, несмотря на свои обширные полномочия, натолкнулись на сопротивление системы: предсовмина СССР Тихонов видел в них конкурентов и, например, в августе 1983-го торпедировал рассмотрение на Политбюро вопроса, подготовленного секретариатом ЦК, «Об опережающем росте производительности труда по отношению к зарплате».

Диагностика была точной, и на нее тоже обращал внимание Гайдар в весьма заметной статье того же года в «Известиях АН СССР» под названием «Проблемы совершенствования системы образования фонда заработной платы»: производительность труда отставала от роста зарплат, что было одной из причин разбалансировки экономики, не говоря уже об отсутствии стимулов лучше работать.