Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Да, писали экономисты, реформы – этот риск, но история страны предъявляла примеры и более рискованных стратегий – это был завуалированный намек на сталинские методы хозяйствования. А вывод такой: «В сложившейся ситуации максимальный риск связан с отказом от перестройки действующей системы хозяйствования или проведения частных, паллиативных мер».

Вот к какому заключению пришел Егор Гайдар после неудачного опыта работы на Комиссию Политбюро. Но с этим риском ему придется столкнуться еще не раз – до того времени, когда он сам в 1991 году возьмет на себя другой риск – отказа от «частных, паллиативных мер» в реформировании экономики.

Неслучайным оказался и переход Гайдара в новый Институт Александра Анчишкина. Александр Иванович в то время имел заслуженную репутацию едва ли не самого блестящего экономиста, и с его именем связывались надежды на подготовку прагматичной программы реформ. Своего рода «полигоном» для апробации идей стала та самая Комплексная программа научно-технического прогресса, одним из организаторов работы над которой и был Анчишкин – по сути, под ее совершенствование и создавался Институт экономики и прогнозирования НТП, новое место работы Егора Гайдара.

Ускорение – яркий политический лозунг и в то же время – грубая ошибка в экономической политике. По сути дела, все то, чем занимались передовые экономисты начиная с 1982 года, было отброшено. А вот всерьез о возможной реформе, а не просто «вздыбливании» руководство задумалось уже ближе к 1987 году. В статье «Российские реформы», написанной на английском языке, Гайдар отмечал: «…первыми же своими шагами горбачевское руководство подорвало фундамент финансовой стабильности, которая сохранялась в России с 1947 года: были введены налоги на алкоголь, и уровень государственных инвестиций вырос. Попытка повысить уровень инвестиций примерно втрое с 1985 по 1986 год привела к колоссальному финансовому дисбалансу. К 1987 году финансовая стабильность ушла в прошлое, дефицит бюджета вырос с 1 % ВВП почти до 7 %. Быстро росло денежное предложение, и на потребительском рынке это обернулось острым товарным дефицитом».

Политика ускорения обернулась масштабной инвестиционной накачкой, производством ради производства – экономические эксперименты с совершенствованием показателей предприятий оказались не нужны. Евгений Ясин писал: «И опять предприятиям приходилось заниматься уже порядком забытым делом – производить и сдавать на склад неукомплектованную продукцию, на которую нет заказов. Благодаря этим испытанным методам партийного руководства хозяйством ускорение все-таки было достигнуто. Темпы прироста промышленного производства в 1985–1986 гг. составили в среднем 4,4 % против 1–2 % за предыдущие два года, в сельском хозяйстве – 3 %. Цена – новая волна разбазаривания ресурсов».

В 1986 году упали цены на нефть. Начался процесс исчерпания ресурсов модели роста, основанной на получении нефтедолларов и их обильном расходовании. Затормозился нефтяной экспорт, после 1983 года стал падать его стоимостной объем. Перестала расти добыча. Советский Союз брал много товарных кредитов, стоимость их обслуживания неуклонно повышалась. В работе «Аномалии экономического роста», опубликованной в 1997 году, Гайдар писал: «К началу перестройки нарастание внешнего долга страны приобрело лавинообразный характер».

«Аномалии», этот сравнительно небольшой текст – размера брошюры или научной монографии, – наверное, был первой серьезной работой в постсоветской экономической науке об особенностях современного экономического роста в приложении к СССР, России и странам бывшего восточного блока. Но Гайдар анализировал проблему роста не только с точки зрения экономики – он увязывал экономику с политическими и социальными процессами.

Позднесоветский экстенсивный рост, основанный на нефтедолларах и кредитах, был неустойчивым и несбалансированным, таившим внутри себя неизбежный обвальный спад и финансовый кризис. Но он-то и завершил формирование советского урбанизированного и образованного среднего класса, который в перестройку стал основным двигателем политических перемен. Для того чтобы началась демократическая волна, достаточно было небольшого толчка – политическая либерализация была социально и экономически подготовлена. Спустя короткое время, писал Гайдар, «экономический кризис, рожденный сокращением нефтяных доходов, крахом стратегии экономического роста предшествующих двух десятилетий, придал этой волне дополнительную энергию. Лишенные силовой поддержки из Москвы, стали рушиться коммунистические режимы Восточной Европы».

В 1986 году лаборатория № 12 Всесоюзного НИИ системных исследований, который, кстати, годом раньше перешел из-под кураторства ГКНТ к Госплану СССР, распалась.

Работа на партийно-правительственную верхушку почти сразу стала раздражать Олега Ананьина. И он, несмотря на возражения Шаталина, ушел в Институт экономики, обратившись к Станиславу Сергеевичу с вопросом, на который у него не было ответа: «А вы можете гарантировать, что останетесь во ВНИИСИ надолго?» Для Гайдара завершился этап изучения опыта соцстран – пора было заниматься формированием концепции реформ в самом СССР, причем реформ более радикальных, чем предполагалось ранее.

Произошло и событие иного – личного – свойства. У жены Гайдара Ирины в 1985-м случился роман с заведующим лабораторией Владимиром Герасимовичем. Это была настоящая личная драма – разрушалась семья с двумя детьми. Ирина впоследствии вышла замуж за Владимира, но спустя несколько лет их брак распался. При этом Герасимович не то чтобы был другом Гайдара, но степень близости отношений была такова, что завлаб нередко бывал дома у старшего научного сотрудника и лучшего пера лаборатории. Драма стала еще и «общественной»: эта история сильно разозлила Станислава Шаталина, Герасимовича разбирали на партбюро, что, впрочем, ни семью, ни отношения в лаборатории не спасло. Работать вместе Гайдар и Герасимович, естественно, уже не могли. А тут еще и сам Станислав Сергеевич высказал намерение уйти к Анчишкину в новый Институт.

Егор переехал из Строгино, где жила молодая распадающаяся семья, в бабушкину квартиру на «Кировской». Лия Лазаревна еще была жива в то время. В 1986-м женой Гайдара стала Мария Стругацкая, лучшая подруга первой супруги Егора Ирины Мишиной: все они были частью детской дружеской компании в идиллическом подмосковном летнем Дунино – деревне по Рублево-Успенскому шоссе.

Короткий период работы Гайдара в Институте экономики и прогнозирования НТП был не слишком примечателен. Андрею Нечаеву, тогда еще толком не знакомому с Егором, запомнился его доклад в ИЭПНТП о Китае, точнее, одна фраза из него: «Китайские экономические реформы пролегли через площадь Тянаньмынь». Подход Гайдара показался Нечаеву новаторским: он изучал экономические предпосылки политических решений и политические предпосылки экономических шагов. Впрочем, к формированию своей команды внутри Института Егор относился серьезно и звал с собой множество своих коллег. Правда, в результате, как шутили его друзья, в ИЭПНТП Егор руководил группой, а «группа» состояла из одного Юрия Александровича Левады, известного социолога, годившегося Гайдару в отцы.