Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

«У нас наметилась тенденция к замедлению экономического роста. Большие недостатки имеются в капитальном строительстве. Слишком медленно увеличивается производительность труда, эффективность общественного производства. Эти и другие моменты вызывают серьезное напряжение…»

Процитированные слова были произнесены в декабре 1969 года, что удивительно. Произнес их, что еще более странно, никакой не Косыгин, а Леонид Брежнев. Дело было на пленуме ЦК КПСС, речь его оказалась засекречена, в печати появилось только короткое сообщение о дежурном руководящем действе. Во втором томе «Ленинским курсом» – политиздатовском собрании «произведений» Брежнева за 1967–1970 годы этого текста, разумеется, нет.

Дежурно – скороговоркой – отчитавшись об успехах, Брежнев перешел к анализу трудностей. Можно, конечно, предположить, что тем самым он уязвлял Косыгина. О реформе Ильич особо не распространялся, а успехи открыто приписывал изменению системы управления – переходу от хрущевских совнархозов к отраслевым министерствам. Но его отчет как будто написан сегодня: удивительным образом, несмотря на принципиальную разницу между нынешним экономическом укладом и тогдашним, Россия пришла, в сущности, к тем же проблемам, что и в конце 1960-х. И этот результат обеспечен сегодня невероятной степенью государствоцентричности, верой во всемогущество государства, которому достаточно рационально вбросить в экономику побольше денег – и все сразу заработает. Модель раздаточного государства, которое лучше других субъектов экономики знает, что им надо, самовоспроизводится в России не десятилетиями, а веками. Собрали деньги – перераспределили деньги…

Брежнев сетовал на то, что дополнительные расходы, вызванные, как сказали бы сейчас, геополитической напряженностью, легли тяжким бременем на экономику. Но что же делать: «Если бы мы не помогли дать отпор проискам империализма в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, это вдохновило бы американцев и их союзников на новые агрессивные акции где-то уже поближе к нашим границам… Если бы мы не сорвали планы контрреволюции в Чехословакии, войска НАТО скоро оказались бы непосредственно у наших западных границ». Аргументация узнаваема и спустя десятилетия.

Однако, говорил Брежнев, это очевидные объективные трудности. А вот как быть с эффективностью производства? Надо учитывать то обстоятельство, что «изменились главные факторы нашего экономического роста». Хочется ущипнуть себя – уж не сон ли это, не о нулевых ли, не о десятых ли, не о двадцатых ли годах XXI века эти слова, когда понимание изменения природы роста перекочевало из научных работ в публицистику, а оттуда прямиком в референтуру первых лиц государства. И – стало банальностью, которую и произносить-то неловко.

«Повсеместно ощущается недостаток рабочей силы. Имеет свои пределы и такой источник роста, как наращивание темпов капиталовложений в развитие производительных сил». Это больше не работает, признает Брежнев. «Значит, впредь нам приходится рассчитывать прежде всего на качественные факторы экономического роста, на повышение эффективности, интенсивности народного хозяйства».

Странно ловить себя на том, что хочется добровольно, а не как на политинформации в школе и в курсовой в университете привести цитату из Брежнева полностью: «Речь идет о том, чтобы наращивать производство и улучшать качество продукции не только за счет новых капитальных вложений и роста численности работников, но и все в большей мере за счет полного и рационального использования уже имеющихся производственных мощностей, внедрения достижений современной науки и техники, а также за счет рачительного отношения к каждой минуте рабочего времени, к каждой машине и механизму, к каждому грамму сырья и топлива. Речь идет о том, чтобы постоянно соизмерять затраты полученными результатами, добиваться, чтобы каждый вновь вложенный рубль давал максимальную отдачу… конечный результат соревнования с капитализмом определяется иным показателем. Коренной вопрос – это не только сколько ты произвел, но и какой ценой, то есть какими затратами общественно необходимого труда».

Ну и понятно, дальше – о нем, о научно-техническом прогрессе. О том же, о чем твердят и сейчас.

Больше того, внедрение результата этого самого прогресса напрямую зависит от управления нового типа. Так и хочется сказать – дигитализации, цифровой трансформации. И в этом не будет большой ошибки.

Об этом же говорил дорогой Леонид Ильич: «Ныне в мире создается настоящая „индустрия информации“, которую обслуживает сложная электронно-вычислительная и организационная техника, она опирается на серьезный математический аппарат и теоретическую базу. Ускорению темпов развития системы управления, информации и электронно-вычислительной техники мы придаем сейчас большое значение».

И мы, и мы придаем! И мы сейчас страдаем «превышением сметных ассигнований» – что бы ни строили, и мы срываем «план по освоению новой техники» – инновации внедряются медленно, неохотно, доля инновационных предприятий и продукции совсем невелика. Дорогой Леонид Ильич, вы будете смеяться, но и у нас, как вы справедливо заметили в своем выступлении, темпы роста зарплаты «опережают рост производительности труда».

«Не меньшую тревогу, – бубнит знакомый голос из прошлого, еще не изуродованный сердечно-сосудистыми заболеваниями, до этого еще почти пять лет, – вызывает и тот факт, что за последние годы непомерные масштабы приобрело строительство различного рода административных зданий, дворцов, стадионов, плавательных бассейнов и других объектов. При этом многие из них строятся вне плана, да еще объявляются „народными стройками“ или стройками, имеющими особое значение».

Ну и большой привет от Леонида Ильича московской мэрии – в поддержку жителей ряда кварталов Кунцево, Чертаново, Ховрино: «Нам крайне необходимо обратить внимание и на то, что делается со сносом жилых домов, в том числе вполне пригодных для проживания. Проводит главный архитектор красную линию, и все, что за этой линией, во имя реконструкции ломают».

А дальше партийная Шахерезада, остановившись ненадолго на падении поголовья разнообразного скота (тоже не праздная тема – загляните на сайт Росстата) и поголовного пьянства (с этим сегодня получше, в смысле поменьше), прекратила (не)дозволенные речи и с облегчением перешла к международному положению.

Все это осталось на бумаге, а сама бумага была рассекречена. Косыгинская реформа остановилась. ЦСУ давало фантастически благостные картинки, но при этом даже официальные данные фиксировали снижение темпов роста экономики, ибо еще академик Струмилин сказал, что лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие.