Владимир Григорьевич Орлов - Двойной агент. Записки русского контрразведчика

Но вернемся к В. Г. Орлову. Из аппарата СНК он был направлен в распоряжение первого наркома юстиции Петра Ивановича Стучки и встречен тем, что называется, с распростертыми объятиями. У наркома с кадрами, тем более имеющими университетское юридическое образование, было туго, и назначение Орлова-Орлинского состоялось без всякой оттяжки, связанной с проверкой нового сотрудника. Да и что проверять — звонка из Совнаркома хватило с лихвой. И вот Орлов во главе 6-й уголовно-следственной комиссии. В первые месяцы советской власти различных следственных органов в Петрограде существовало почти десяток. Работали они независимо друг от друга, зачастую параллельно, без четкого разграничения предмета ведения. Совнарком даже вынужден был принять специальное решение по данному поводу, в котором говорилось следующее:

«Ознакомившись с положением дел в разных следственных комиссиях, СНК в целях упорядочения борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией постановляет: „В Чрезвычайной комиссии — концентрируется вся работа розыска, пресечения и предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение дел, ведение следствий и постановка дела на суд предоставляется следственной комиссии при трибунале“.

Однако на практике выдержать это решение в первое время не удавалось. Данное обстоятельство здорово помогало Орлову, не работая официально в ВЧК (а после ее переезда в Москву в Петроградской ЧК), быть в курсе отдельных, проводимых ею оперативных и следственных действий, добиваться решений о передаче производства по некоторым делам из Чрезвычайной комиссии в свое ведение, спасая тем самым попавших под подозрение лиц от возможного расстрела.

Чтобы еще более приблизиться к чекистам, Орлов в различных докладных записках старался поднять в глазах начальников значимость для молодой Республики Советов своей работы. Для примера приведем выдержку из одного документа:

«Производя следствие по этого рода делам (спекулятивным и мошенническим. — А. 3.) — я все время обнаруживал систематическую утечку банковских ценностей за границу и устанавливал лиц — обычно крупных капиталистов и банкиров, кои принимали все меры к сокрытию своих капиталов за границу. Заграничные капиталисты шли им в этом отношении широко навстречу и покупали у русских банкиров аннулированные процентные бумаги и другие банковские ценности задним числом, чтобы своевременно от имени своих правительств предъявить их к оплате России. Считая, что подобного рода деяния являются преступлением государственным, я же вправе обследовать только преступления уголовные, все сведения по этого рода делам направлял по принадлежности Чрезвычайным комиссиям по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией».

В ВЧК должны были по достоинству оценить уровень понимания проблем своим соратником.

Возможности «товарища Орлинского» еще более расширились, когда состоялось назначение его председателем Центральной уголовно-следственной комиссии при Наркомате юстиции Союза коммун Северной области. Теперь его влияние распространялось на территорию Петроградской, Псковской, Новгородской, Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний.

Случайная встреча с Председателем ВЧК Феликсом Эдмундовичем Дзержинским в мае 1918 года имела совершенно непредсказуемые последствия. Дзержинский, конечно же, узнал следователя по своему делу, которое тот вел шесть лет назад. Известно, как относились новые власти, а тем более чекисты к тем, кто принимал участие в преследовании революционеров в царские времена. Как правило, разговор был короткий — ставили к стенке персонально или содержали под стражей до расстрела в числе заложников. Исключения из правила подтверждали само правило. Это как раз и случилось с Орловым. Дзержинский запомнил корректность, даже некоторую доброжелательность следователя, отсутствие с его стороны нарушений установленных тогда правовых норм, угроз и издевательств.

Можно доверять или не доверять описанию встречи с «железным Феликсом», приведенной в книге Орлова, но итог ее документально установлен — он не только не был арестован, но вскоре продвинут по служебной лестнице. Более того, зная о специализации Орлова в период военных действий на расследовании шпионских акций немецкой разведки, председатель ВЧК стал поручать ему конспиративные задания в этой сфере, помимо Петроградской ЧК. В одном из писем-отчетов Дзержинскому он сообщал:

«Я тут завален мелкой, пустяковой работой, что буду благодарен, если Вы меня хоть на месяц заберете к себе для организации работ по борьбе со шпионажем. Здесь она еле-еле существует, так как все кустарно. Понятно, с таким налаженным аппаратом, каким является германская разведка, бороться нужно техникой и опытом. У меня наклевывается отличная агентура: 1) среда военнослужащих; 2) в германофильских кругах аристократии; 3) в германофильских кругах финансовых и 4) в германской миссии».

Не исключено, что В. Г. Орлов составил бы реальную конкуренцию Якову Блюмкину при рассмотрении кандидатур на должность руководителя контрразведки Всероссийской ЧК. Воспрепятствовал этому, не зная сам того, будущий секретарь ЦК РКП (б), а затем полпред СССР в Берлине Николай Николаевич Крестинский (руководитель органов юстиции в Петрограде), не желавший расстаться с опытным и деятельным юристом.

Успехи на советской службе позволяли Орлову самым активным образом вести свою подпольную деятельность. Еще в начале февраля 1918 года он вошел в контакт с заместителем резидента французской разведки в России капитаном Фо-Па и офицером этой же службы Вакье, с которыми активно обменивался информацией и получал от них субсидии на разведывательную работу. С англичанами, в лице разведчиков Ватсона и Бойса, поначалу дело не заладилось. Они хотели использовать возможности Орлова для организации разведработы исключительно по немцам в прифронтовой и зафронтовой полосе. Политические вопросы, включая развитие коммунистического движения и большевистской пропаганды, их тогда интересовали меньше.

Орга, как сам Орлов называл разведывательный центр, насчитывала почти восемь десятков сотрудников, проникших во многие советские учреждения. Часть из них использовалась «втемную», не догадываясь, кому и зачем они дают сведения. Не исключено, что к числу таких агентов относился, к примеру, генерал Михаил Бонч-Бруевич. О других «источниках», как и о самом «центре», до сегодняшнего дня почти ничего не известно. Даже в книге Давида Гоменкова «Крушение антисоветского подполья в СССР», которую считают насквозь идеологизированной и недостаточно объективной, однако наиболее полной с точки зрения насыщения сведениями из истории тайной борьбы в первое десятилетие советской власти, мы не найдем указания на орловскую организацию. Сам же Орлов упомянут в ней не единожды, однако в связи с другими эпизодами своей биографии, о которых мы еще скажем. Отрывочные сведения о подпольной работе «Орлинского» имеются в делах на шпионские группы Жижина-Экеспаре и Стояновского, хранящихся в архиве ФСБ. Обе они были раскрыты чекистами в октябре — декабре 1918 года.