Вильгельм II - Мемуары. События и люди. 1878–1918

Письмо из Кремля от 25/V 84 года: «Не пугайся того, что ты услышишь от моего отца. Ты его знаешь, он любит быть в оппозиции. Он под влиянием моей матери, которая, руководимая английской королевой, заставляет его смотреть сквозь английские очки. Уверяю тебя, что между императором (Вильгельмом I), князем Бисмарком и мной царит согласие, и я не перестану считать своим высшим долгом везде поддерживать и укреплять союз трех императоров, треугольный бастион, который должен защищать Европу от валов анархии. Именно этого-то и более всего на свете и боится Англия».

Далее письмо от 19/VI: «То, что я пишу тебе теперь, предназначается для тебя одного, потому что по отношению к тебе я считаю нужным действовать с искренностью, позволительной между друзьями. Родители мои приняли меня холодно, особенно моя мать, но и от отца я услышал малоуспокоительные вещи, между прочим, о болгарском князе, о котором я заметил, что он в настоящий момент непопулярен в России. На это мой отец вдруг вышел из себя и с невероятной горячностью обвинял русское правительство за его подлое отношение к этому прекрасному князю. Он осыпал русское правительство обвинениями во лжи и предательстве. Одним словом, не было ни одного выражающего ненависть прилагательного, к которым он не прибег, чтобы обрисовать вас в черном свете. Напрасно я старался отражать эти удары и показать, что дело обстоит иначе и что я не могу допустить слова ложь по отношению к тебе. В ответ на это он назвал меня русофилом, говоря, что мне завертели голову, и бог знает что еще. Затем он нарисовал мне, какою должна быть наша политика. Это была неописуемая галиматья. На мои возражения он закричал, что я ничего не понимаю в политике и ничего не знаю. В общем, дорогой друг, князь болгарский, честными или нечестными средствами, вьет веревки из моей матери и, конечно, также из моего отца. Миссия принца Уэльского принесла и продолжает приносить необычайные плоды, которые будут все умножаться под руководством моей матери и королевы английской, но эти англичанки случайно обо мне забыли, и клянусь тебе, дорогой кузен, что сделаю все, что буду иметь возможность сделать для тебя и твоего государства, и клятву свою я сдержу».

И вот из Берлина от 13/III 85 года он пишет уже о новом приезде принца Уэльского: «Я постараюсь как можно лучше наблюдать за ним, но ведь нельзя быть везде». А от 4/V добавляет: «Я обещал тебе наблюдать за принцем Уэльским, быть осведомленным относительно его мыслей и речей. Мне показалось чрезвычайно важным поручение, возложенное на одного нашего камергера, к Блейхредеру. Меня уверяют, что в этом письме он просит этого еврея помочь Англии понизить курс русских денег». И дальше: «Что касается меня, то, будучи близок к английским военным агентам, я убежден, что Гладстон и его дрянь-коллеги не желают войны и постараются ее избежать во что бы то ни стало». Все это было во время афганского столкновения России с Англией. Наконец, от 20/V Вильгельм пишет Николаю Долгорукому: «Я читал секретное донесение из Портсмута, в котором сказано, что стоящие там на рейде новые броненосцы, образующие балтийскую английскую эскадру, готовы, кроме пушек, которые нового образца и заряжаются сзади, но не имеют еще замков, точно кавалерийский полк без лошадей».

Вот вам маленькие документы, показывающие, каким дипломатом был на самом деле молодой Вильгельм. Памятуя заветы деда, скверно понятые, этот юноша не только пишет Александру III в самых крепких выражениях о всех разногласиях с отцом и матерью, об их отношениях к России, об их политических планах, но занимается и самым настоящим шпионством. Передает то, что слышит от английского военного агента, то, что читает в попадающих к нему секретных докладах. Бисмарк этого, конечно, не знал, но, тем не менее, в своих воспоминаниях он резко осуждает Вильгельма за то, что тот был слепым русофилом в течение всей своей молодости.

Откуда это русофильство?

От крайней закоренелой реакционности Вильгельма, который еще молодым человеком с ненавистью встречал либеральные настроения своей матери.

Говорят – дитя хоть и криво, но матери мило. Но вот мы имеем другой, чрезвычайно интересный, документ, который читателям мемуаров Вильгельма будет небесполезно прочесть. Я привожу его здесь почти целиком, так как он не очень доступен русской широкой публике. Это письмо матери Вильгельма, адресованное ею к ее подруге Генриетте Шрадер и опубликованное теперь в только что вышедшем сочинении Лишинской «Генриетта Шрадер, ее жизнь и переписка». Письмо относится не то к 91-му, не то к 92-му году и написано с полной откровенностью. Я привожу его здесь с небольшими пропусками того, что является уклоном от главной темы письма. Читатель приглашается принять во внимание это суждение матери Вильгельма при ухищрениях ее сына доказать, что он враждебной позиции по отношению к Англии не занимал.

«Вы пишете мне, что я должна быть рада и горда вследствие триумфального приема моего сына в Англии? (В мемуарах Вильгельма найдется описание этого триумфа.) Как я могу ему радоваться? Наоборот, глубокая тоска сжимает мое сердце, и я не могу побороть в себе горького чувства.

Я рада, что Англия и Германия ищут сближения, но я считала всегда такое явление натуральным. Сейчас приходится отнестись к нему, как к капризной, изменчивой вещи. Мой отец, позднее мой муж и все мои ближайшие друзья желали сотрудничества обоих народов для развития культурного широкого обмена идеями».

Как много вытекло бы отсюда для обеих стран, особенно для Германии. А вместо того культурные задачи отодвинуты сейчас в Германии на задний план. Все приносится в жертву внешней мощи. Проросло так много злых семян, и почва покрыта плевелами. Всюду шовинистическая народная ненависть, комическая смесь зависти по отношению к Англии, недоверия, страха и презрения. Во всех тональностях слышу я песню злобы по отношению, к Англии. В самом деле, что такое для Германии свобода, конституция, парламент, право индивидуальности, самоуправление, свобода торговли? Все эти вещи, с которыми надо бороться. А ведь именно ими стала велика и богата Англия. Считается, что немцам не позволительно и слышать о таких вещах.

«Как скорбно мне видеть своего сына плавающим исключительно в официальном фарватере и поэтому совершенно незнакомого с Англией. Да, его сейчас приветствует официальная Англия. Стараются забыть его горькие слова по отношению к стране, королю и королевской фамилии и т. д. Англия богатых, Англия больших гаваней, чудесного флота, двор и нынешние министры ему нравятся, но подлинная, внутренняя, серьезная Англия, ее значение, ее борьба, ее цели ему не знакомы. Впрочем, как и его собственная Германия в том, что есть лучшего в душе немецкого народа. То, что он видит – испорчено в его глазах целиком влиянием бисмаркского правления.