Раймон Пуанкаре - На службе Франции

Императорское правительство не может остаться безразличным к тому, что Бельгия, вопреки самым лучшим своим намерениям, не в состоянии будет без чужой помощи успешно воспрепятствовать французскому продвижению. Поэтому необходимо найти наиболее верную гарантию против угрозы Германии. Предупредить вражеское нападение является для Германии заповедью самозащиты. Германское правительство будет очень сожалеть, если Бельгия усмотрит недружелюбный акт против себя в том, что мероприятия его противников могут заставить Германию в целях обороны вступить на бельгийскую территорию.

Во избежание каких-либо неправильных толкований правительство заявляет следующее:

1. Германия не намеревается предпринимать какие-либо враждебные действия против Бельгии. Если Бельгия готова в предстоящей войне соблюдать по отношению к Германии благожелательный нейтралитет, то германское правительство обязуется при заключении мира не только гарантировать целостность и независимость королевства в полном объеме, но даже готово самым благожелательным образом пойти навстречу притязаниям королевства: на территориальные компенсации за счет Франции.

2. Германия обязывается при соблюдении вышеупомянутого предположения опять очистить территорию королевства после заключения мира.

3. При дружественном поведении Бельгии Германия готова в согласии с королевскими бельгийскими властями покупать за наличные все необходимое для своих войск и возместить всякий ущерб, который будет причинен германскими войсками.

Если Бельгия выступит враждебным образом против германских войск, то Германия вынуждена будет, к своему сожалению, рассматривать королевство как своего врага. В этом случае Германия не сможет взять на себя какие-либо обязательства по отношению к королевству, и вопрос о дальнейшем урегулировании отношений между обоими государствами будет разрешен в зависимости от исхода военных действий.

Императорское правительство определенно надеется, что эта возможность не наступит и что королевское бельгийское правительство примет необходимые меры для предотвращения событий, подобных вышеупомянутым. В этом случае дружественные связи, связывающие оба соседние государства, останутся нерушимыми и значительно укрепятся».

По телеграфному предписанию из Берлина этот ультиматум был вручен германским посланником бельгийскому министру иностранных дел 2 июля 1914 г.

Переговоры царского посла в Константинополе Тирса и военного агента генерала Леонтьева с Портой о нейтралитете и союзе представляли очень долгое время весьма запутанную и таинственную историю. Во время войны и позже считали, что Турция вступила в войну исключительно по вине России, которая отвергла предложенные ей турецким правительством союз и всю армию для употребления против любого из врагов России. Отказ России вступить в такую выгодную сделку объясняли исключительно захватнической политикой царизма, который вел войну в конечном счете из-за завоевания Константинополя и проливов. Такая трактовка этого важного вопроса не опирается на исторические факты, а является чрезвычайно упрощенной. Действительное положение вещей было ясным. Когда 5 августа 1914 г. Энвер паша заявил генералу Леонтьеву, что «Турция сейчас ни с кем не связана и будет действовать сообразно со своими интересами», то он попросту лгал. За три дня до этого разговора, 2 августа, был подписан в Константинополе германо-турецкий союзный договор, согласно которому Турция и Германия обязывались оставаться нейтральными в австро-сербской войне. Однако статья 2 этого договора гласила: «В случае активного военного вмешательства России будет этим создан «казус федерис» (союзные обязательства) для Германии по отношению к Австро-Венгрии, и этот «казус федерис» будет также обязателен для Турции». Так как Германия объявила России войну 1 августа, то вопрос о «нейтралитете» уже отпал тогда, когда подписывался договор, который обязывал Турцию воевать против России. И действительно, Турция уже 3 августа объявила мобилизацию всей своей армии. В уже упомянутом выше разговоре Энвер паша далее заявил Леонтьеву: «Если бы Россия пожелала обратить внимание на турецкую армию и использовать ее для своих целей, то он и такую комбинацию не считает невозможной». Доверчивые историки приняли и это заявление Энвера за чистую монету, даже и после того, когда стали известны компетентные комментарии германского посла в Константинополе Вангенгейма. 4 августа, за день до разговора Энвера с Леонтьевым, Вангенгейм телеграфировал в Берлин: «Гирс до сих пор думает о сохранении нейтралитета Турции, что облегчает Турции пользование Черным морем для мобилизации».

Хотя предложение Турцией союза России против Германии на третий день после подписания союза с Германией против России являлось чистым обманом и вытекало из желания усыпить бдительность союзников и лучше самой подготовиться к войне против них же, тем не менее, и Германия не была вполне уверена в том, что Турция выполнит свои обязательства и выступит против России. Не все члены турецкого правительства были абсолютными сторонниками войны в союзе с Германией, и в самой правящей партии «Единение и прогресс» была довольно сильная оппозиция вступлению в войну на стороне Германии. Вся либеральная партия была против войны на стороне Германии. В правящей турецкой верхушке происходила ожесточенная борьба между сторонниками и противниками Германии вплоть до вступления Турции в войну 2 ноября 1914 г. и после этого.

Абсолютно не исключена возможность, что Антанта могла бы еще привлечь на свою сторону Турцию, если бы она проявила больше искренности во время переговоров, гибкости и понимания в этом важном вопросе. Если бы она в начале войны правильно оценила значение юго-восточного фронта для исхода всей кампании и, в частности, не недооценивала бы военного значения Турции. Ряд ошибок, вытекавших из неправильной и ошибочной оценки, с одной стороны, и из противоречивых интересов стран Антанты и желания каждой из них, в конечном счете, поживиться за счет Турции, с другой, способствовали усилению той части турецкого правительства, которая была за войну с Антантой. Среди этих ошибок одной из крупнейших явилась несогласованность действий английской и французской эскадр, следствием чего явилось появление «Гебена» и «Бреслау» в Константинополе (см. прим. 7). С прибытием этих судов в турецкою столицу и фиктивной их продажей турецкому правительству Германия получила материальные способы давления на Порту, каких Антанта не могла ей противопоставить.

См. примечание 10 («Манифест или обращение Пуанкаре…»)