Сергей Цветков - Иван Грозный. 1530–1584

В Москве, однако, получила хождение и другая версия рождения Ивана Васильевича, – будто он, подобно Святополку Окаянному, был от «двою отцю». Молва приписывала отцовство молодому боярину, князю Ивану Федоровичу Телепневу-Оболенскому (эти слухи особенно усилились после смерти Василия в 1533 году, когда Елена начала открыто сожительствовать с этим придворным). Просто отмахнуться от этих толков историк не может, поскольку в их пользу имеются веские соображения. Прежде всего, сама Елена, имея перед глазами пример Соломонии, могла решиться, ради сохранения своего положения, на подобный шаг. Последующие события – быстрое сближение Елены с князем Телепневым-Оболенским после смерти князя Василия, устроенный ими дворцовый переворот, отстранение и уничтожение членов опекунского совета, государевых братьев, внезапная смерть Елены (возможно, от яда) и немедленная расправа бояр с ее фаворитом – могут рассматриваться как неудавшаяся попытка утвердить на московском престоле новую династию. В пользу отцовства князя Телепнева-Оболенского говорит и то, что Иван Грозный, как и его младший брат Юрий, имели более или менее ярко выраженные психические отклонения. Хорошо известны вспышки лютой жестокости, слепой ярости у грозного царя; о его брате Юрии князь Курбский пишет, что он был «без ума и без памяти и бессловесен». Ни в роду Калиты, ни в роду Глинских не известно ни о каких психических нарушениях; а вот прозвища некоторых сродников Оболенского наводят на мысль об их, скажем так, своеобразии в умственном отношении: Немой, Лопата, Глупый, Медведица, Телепень (то есть тупица, вялый ребенок). В мужском потомстве Грозного также не все обстоит благополучно: старший сын, царевич Иван, унаследовал буйный нрав отца; средний, Федор, отличался слабоумием; младший – царевич Дмитрий Угличский – страдал эпилептическими припадками.

Однако известный советский антрополог М. М. Герасимов, в 1960-х годах реконструировавший облик Грозного по его черепу, считает, что в чертах лица царя явственно проступает так называемый динарский тип, характерный для народов Средиземноморья: узкое лицо, высокие глазницы и сильно выступающий тонкий нос. Унаследовать эти черты он мог только от своей бабки, гречанки Софьи Палеолог, и, разумеется, только через Василия III. Герасимов также признавал несомненное сходство воспроизведенного облика Грозного с прижизненными портретами Василия.

Разумеется, теперь уже ничего нельзя утверждать наверное. Сам Василий не задумываясь признал Ивана сыном и наследником. Кроме того, признав бесплодие Василия, мы должны с необходимостью утверждать, что и Соломония была неверна ему. Между тем она чтится в Суздале как местная святая, что заставляет исключить это предположение и снять с Василия обвинение в бесплодии. И тем не менее мы можем смело утверждать, что в глазах многих современников Иван Грозный был незаконнорожденным и занимал престол не по праву, причем этот взгляд имел широкое распространение не только в России, но и за границей. Курбский, как мы видели, определенно утверждал, что Василий был бесплоден. А русский публицист середины XVI века И. С. Пересветов оставил нам следующее свидетельство, как смотрели на это дело в соседней Речи Посполитой: «В Литве пишут философи и дохтуры латынския… про государя благоверного царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси московского… приидет от него, государя, охула от всего царства, от мала и от велика, и будут его, государя, хулити, не ведаючи его царского прирождения (курсив мой. – С. Ц.), и впадут в великий грех». Как видим, литовские «философи и дохтуры» прямо пророчат чуть ли не восстание русских людей против незаконнорожденного царя. После этого трудно вслед за большинством историков упрекать Грозного в излишней подозрительности. Если это и была подозрительность, то далеко не беспочвенная.

В русском народе упорно жила легенда о существовании другого, законного наследника царского престола. Поводом к ней послужили, вероятно, слухи о существовании сына Соломонии. Прежде всего это относится к циклу сказаний об атамане Кудеяре. Несмотря на то что прототипом грозного разбойника было реальное историческое лицо – боярский сын Кудеяр Тишенков, вероятно крещеный татарин, изменник, перебежавший на службу к крымскому хану и никогда не предъявлявший никаких претензий на престол, – народное воображение упорно видело в нем брата грозного царя. А вот еще одно предание о сопернике Грозного. В воспоминаниях ростовского краеведа XIX века А. Я. Артынова, опубликованных в 1882 году А. А. Титовым, можно прочесть интересный рассказ о судьбе некоего Сидорки Альтина: «О Сидорке Альтине прямой его потомок, родной мой дядя – Михайло Дмитриев Артынов в истории своей о селе Угодили, написанной им в 1793 году, говорит следующее: "Сидорко Амелфов был целовальник Ростовского озера и староста Государевых рыбных ловцов; он часто ездил в Москву с рыбным оброком к большому Государеву дворцу; в одну их таких поездок он был невольным слушателем царской тайны, за которую он и поплатился своею жизнию. Вина его была следующая; находясь по своей должности в большом Московском дворце и будучи немного навеселе (выпивши), заблудился там, зашел в безлюдную часть дворца. Отыскивая выход, он пришел, наконец, в небольшой покой, смежный с царским жилищем, и там услышал громкий разговор Грозного царя с Малютой Скуратовым о князе Юрии, сыне Соломаниды Сабуровой. Грозный приказывает Малюте найти князя Юрия и избавить его от него. Малюта обещал царю исполнить это в точности и после этого разговора вышел в двери, перед которыми Сидорко едва стоял жив. Малюта увидел его, остановился; потом ушел опять к царю, после чего заключил Сидорко в темницу и там на дыбе запытал его до смерти вместе с отцом его Амельфой, пришедшим в Москву проведать сына"». Конечно, остается непонятным, когда, кому и каким образом несчастный Сидорко успел поведать царскую тайну, но само долгожитие этой легенды стоит отметить. Можно представить, какое широкое хождение имели подобные слухи при жизни Грозного, если их передавали из уст в уста еще спустя три столетия!

Итак, трон начал качаться под Грозным еще до его рождения. Несомненно, что для какой-то части бояр и княжат Иван Васильевич являлся незаконнорожденным, «выблядком», или его легко можно было представить таковым перед всем светом. Именно здесь кроются корни душевной драмы грозного царя; его характер формировался под косыми взглядами вельмож и оскорбительным шепотом за его спиной. Он мог ожидать рокового удара в любое время и отовсюду. Чтобы обезопасить себя, он, повзрослев, начал бить направо и налево, не разбирая истинных и мнимых врагов. Испуганный человек с ущемленным самолюбием получил прозвание Грозный.