Николай Чернов - Мемориал

Приблизившись к станции Русский Брод, попали под налёт немецких аэропланов. Из нашей группы, кажется, никто не пострадал. Говорят, что разбомбили эшелон с советскими ранеными. Мы же разбежались, кто куда и соединились вместе в соседнем селе Пеньшино . Там жили с неделю. Прослышав о случившемся, к нам туда пожаловали гости – матери, сестры, другие родственники. Ко мне мать приходила с домашней едой. Я еще подумал тогда: увижу ли ещё ее?

Дальше эшелоном двигались на Урал. Целый месяц. Отдохнули и откормились. Хлеб, сливочное масло, сахар – давно от этого отвыкли в оголодавшей деревне. Развлекались в пути, веселились, начались амурные игры. Вместе собралось столько молодежи. Сопровождал нас представитель обкома комсомола некий Илья Болотин . Семит. Он очутился после войны в Колпне, работал пропагандистом в райкоме партии. Давно уже умер.

Прибыли в Магнитогорск в середине мая 1943-го. (Но согласно официальной справке: «зачислен в систему государственных трудовых резервов в апреле 1942 года»). Нас всех определили в школу ФЗО N 1, что на окраине города в поселке Щитовой. Двухэтажные стандартные общежития 30-х годов. Впервые сельские ребятишки очутились в обстановке незнакомого городского быта, с водопроводом и клозетами внутри помещений. Что там творилось, пока не привыкли, уму непостижимо! По утрам моча ручьем стекала по лестницам. Клозетами не умели пользоваться.

Обучения, в общепринятом смысле, никакого: каждое утро очень авторитетный в школе старик-мастер Константин Николаевич Шубин, сам эвакуированный судостроитель из Мариуполя, нестройной колонной водил нас на комбинат, где распределял на подсобные работы. Сколько куда и кому требовалось. С месяц я вырубал отбойным молотком с закругленным зубилом заусенцы и трещины из стальных болванок, предназначенных на раскатку танковой брони. Потом помогал электрикам на прокатном стане 250. Несколько недель был подсобником на строящейся ТЭЦ у опытного монтера-коммутатчика Красножона, родом из Воронежа. Помогали гнуть полые трубы, наполняя их для жесткости песком. Прокладывал освинцованные провода марки СРГ ("сергиенчики") и т.д.

Незаметно для себя я оказался на роли старосты в группе Шубина. Мастер меня выделял за понятливость и хорошую дисциплину. А также за то, что без колебаний принял на себя многие его обязанности. Старику было трудно, болел. Впоследствии мне стало известно, что мечта Шубина возвратиться в свой любимый Мариуполь не сбылась: умер в конце войны в окаянной Магнитке.

Сентябрь – по собственной фантазии поступил в вечерний техникум при металлургическом комбинате. Учение и там получилось чисто "декоративным". Для видимости. Зато приносили пользу фронту: изготавливали снаряды для минометов. Мне выпало крепить с помощью точечной сварки стабилизаторы к минам.

3 октября награжден грамотой Главного управления трудовых резервов при СНК СССР и ЦК ВЛКСМ как отличник Всесоюзного социалистического соревнования. Грамота подписана начальником Главка Петром Москатовым и Секретарем ЦК ВЛКСМ Н.Михайловым. П.Москатов – личность харизматическая. Избирался впоследствии на съездах партии председателем Ревизионной Комиссии КПСС.

Октябрь – принят в члены ВЛКСМ. Выдали временный билет, а постоянный получил только в 1944, в Ельце. С ноября 1943 г. по январь 1944 г. при знаменитом Ремесленном училище N 1 г. Магнитогорска занимался (стационарно) на курсах повышения квалификации мастеров производственного обучения системы трудовых резервов. Подготовка велась всерьез. По окончании мне вручили "грамоту" и после этого стал уже полноправно замещать своего часто болевшего мастера Шубина.

Очередная фантазия: написал и послал в Москву письмо с просьбой направить меня в порядке реэвакуации в освобожденный Орел, на родину. Уловка, по-видимому, удалась: в опустошенном Орле создавались ремесленные школы.

1944

Официальный вызов (это был грозный в годы войны документ) поступил в начале января. Наш сановитый директор школы ФЗО Георгий Вас. Бирюков, которого мы вообще редко видели, вызвал меня и велел готовиться к отъезду. Выписал скромную сумму денег, заказал билет. Бирюков не мог ослушаться Москвы. Сочувствовала мне и замполит Полина Ходош, помогала советами как легче уехать (они с Бирюковым после войны возвратились в свой Днепропетровск, где заняли должности областного ранга). Добывала пропуск, без которого в военное время въезд в центральную Россию не разрешался.

Из Магнитогорска отправился в марте. Пересадка на московский поезд в Челябинске. Вторая – уже в сторону Орла и Курска, кажется, в Раненбурге. Дня три (но не месяц же!) тащился в общем вагоне с какими-то циркачами, возвращавшимися с гастролей. Подкармливали они меня и снабжали дельными советами.

В Орле не выходил, устремился к родителям. Был ещё домашним юнцом. Проехал Орёл до ст. Малоархангельск. Оттуда два дня пешком – до Ярища. Помню первую ночевку в Подгородней слободе, вторая – в Ефросимовой – это уже Колпнянский район. Самое половодье, разлив рек и бездорожье. Через речку против нашей Калуги перевёз Шурик Белокопытов, на лодке, едва до него докричался. Нагрянул домой внезапно. Алексей и меня удивил: ещё более возмужал. Слез с печки и произнес басом: "Здорово, Николай!"

Две, или три недели жил дома. Отдыхал. Наслаждался. Радовал близких рассказами и надеждами. Отец советовал не задерживаться, не рисковать. Законопослушным был наш дед. Моих прошлогодних из нашей деревни попутчиков до Урала, кто успел еще раньше сбежать самовольно с Магнитки (как, например, удеревцы – Колька Митрофанов, Шурка Никишин, Инокентий Панов), дома уже никого не было: кто тут же оказался вновь мобилизованным – иные опять в ФЗО, другие в армию. Смотря по возрасту и комплекции.

В середине апреля неохотно отправился в Орел. Как ехал туда – не помню. Немцев выгнали из Орла полгода назад. Тяжелые были бои. Впечатления от разрушенного города шокирующие . Сплошные руины. Областное управление трудрезервов в маленьком домике на ул. Московской. Представился Петру Семеновичу Малахову, начальнику облуправления (впоследствии он сыграл памятную роль в моей судьбе), его заместитель по политчасти Николай Александрович Жаров (все находили его внешне похожим на изображения Геббельса с карикатур Кукрыниксов). Оба руководителя, жалея меня, посоветовали принять назначение в Елец, мастером в школу ФЗО, куда я и выехал той же ночью.

Здесь первым моим опекуном стал Иван Захарович Андропов, директор только что образованной школы ФЗО N 4. В кожаном пальто, здоровяк, краснослов, недавно демобилизованный по ранению летчик. У Андропова вакансий, однако, не нашлось. Посему я очутился даже в более престижной, только что созданной ФЗО N 8, размещавшейся в лучшем в Ельце здании, бывшей гостинице купца Попова.