Евгений Черносвитов - Мелочи жизни. Казусы. Мантры. Парейдолии. Гиперстезии. Аллюзии

В нашем доме побывали: Леонид Ильич Брежнев, Андрей Антонович Гречко, Алексей Николаевич Косыгин и др. деятели партийной советской элиты (подробнее в названных выше книгах). Почти вся философская советская элита – сотрудники Института Философии АН СССР и ИСИ АН СССР. Я дружил с двумя прекрасными женщинами, профессорами философии – Людмилой Пантелеевной Буевой и Региной Семеновной Карпинской, близкими подругами. Они отдыхали у нас. Регина Семеновна подружила меня со своим бывшим мужем, с которым я быстро сошелся по многим идеологическим позициям. В нашем саду Лен посвящал меня в тайны брожения духа шестидесятников и реформаторов марксизма-ленинизма. В нашем доме был фронтовой друг папы Владимир Богомолов, которого я запомнил еще по встречам у нас в доме в селе Щитниково в 1945—50 гг. Владимир Осипович был с одним из героев своей легендарной книги «Момент истины» (подробнее в моей книге, названной выше). К нам «загребали» два друга Валентина, ставшие и моими друзьями – Валентин Пикуль и Валентин Свинниников. У второго Валентина сестра жила в Завидово и была членом Правления Фонда Черносвитовых. Валентин I – надоумил меня написать «Акафист Григорию Распутину» и помог мне в этом. Валентин II – опубликовал Акафист в Ветеране (это было тогда, когда мэр Москвы Гавриила Попов арестовал всю редакцию и несколько дней держал ее в блокаде…. Вместе со мной).

В нашем доме гостил мой школьный друг Мишка Кирин со своим другом, Дмитрием Тимофеевичем Язовым, будущим последним Министром обороны СССР. В дом заезжали Натан Боровой и Валерия Новодворская на двух «буханках», заполненных до отказа ящиками тушенки и сгущенки для Фонда.

Многие звезды театров и кино СССР были гостями нашего дома. Николай Афанасьевич Крючков, сыгравший моего отца в фильме «Небесный тихоход», Майя Плисецкая, мой отец виделся с ее отцом на Шпицбергене (подробно в моей книге). Лидия Николаевна Шукшина с Мареком, Анатолий Владимирович Ромашин… По совету мой мамы он купил ту роковую дачу… Мама очень переживала его нелепую гибель. Игорь Моисеев, великий советский танцор… Мы с ним под яблоней-антоновкой готовили наше выступление о псевдо-танцовщице Айседоре Дункан, потом выступили по «Маяку». Миша Круг в нашем доме впервые спел песню «Владимирский централ». Фонд Черносвитовых, в частности, шефствовал над Владимирским централом. Анджей Вайда (в эпоху «человека из мрамора и металла») и красавица Беата Тышкевич…

Ну. Да хватит! Читайте книгу Марины Черносвитовой и Ольги Фроловой и мою! Но вот это я не могу здесь не сказать: о двух Героях Советского Союза Великой Отечественной Войны, бок о бок сражающихся с моими родителями – Василием Петровичем и Зинаидой Антоновной Черносвитовой за выживание униженных и оскорбленных «перестройкой и новым мышлением» калининцев (тверчан). Первый – заместитель мамы по Фонду в Правлении Анисим Федорович Шмелев – завидовский Маресьев. Он во время боя потерял обе ноги. Он ноги не отморозил, они… сгорели. Анисим Федорович был танкистом, танк в сражении на Курской дуге был подбит, он вылез, но ноги сгорели. Анисим Федорович сам смастерил себе протезы (как мой предок петрашевец). И с 1986 по 1996 гг. на своем «Москвиче» развозил старикам и старушкам, подопечным Фонда, пакеты с продуктами. Гуманитарная помощь шла к нам со всех концов Света. Фуры стояли с ящиками, коробками и бочками из стран Европы, из США, много помогала Мальта – заполонив всю улицу Фабричная. От знаменитой на весь мир фетровой фабрики до сталинского дома. Фондовцы – те же старики и старушки, что покрепче, сами разгружали фуры и круглые сутки раскладывали продукты по пакетикам и развозили на тачках в теплое время и на саночках, в зимнее, снежное.

Алексей Николаевич Юсупов. Кстати, родственник князя Феликса Юсупова, приписавшего себе убийство Григория Распутина, чтобы остаться в Истории Государства Российского (об этом в моей книге «Акафист Григорию Распутину»). Он – знаменитый кинолог. Во время Великой отечественно Войны готовил собак для подрыва фашистских танков. В мирное время разводил пчел. «Левая рука» мамы в Фонде Черносвитовых. Вот, теперь самое время вернуться к основной героине этого казуса, к Тане.

– Ты куда, милай? – Передо мной в тумане стояла Таня, чуть пошатываясь (на самом деле шаталась не она, а я)

– В Клин, к Голубиным… В ЦРБ. Что-то не проходит…

– Что не проходит? —

– Понос и рвота. Три дня ни капли в рот, все назад. Без воды умирают на третий день, а у меня уже четвертый пошел…

Я стоял, держась за раскрытую калитку, Таня схватила меня за руку, закинула руку к себе не плечо и… поволокла меня к дороге; « Ничего, ничего, сейчас машину остановим и в больницу!» Я очнулся, сидя на ящичке Скорой помощи. Справа меня поддерживала Таня, слева незнакомая женщина в белом халате. Я в машине, трясёт. Скорость как видно большая… Потом темнота. Потом вижу, что меня раздевают. Понял, что приемный покой. Справа по лестнице спускается женщина в элегантном костюме… Все…

Я не хотел пить вино и чокаться с гостями Тани. Их было много. Особенно неприятен был уже развязно выпивший муж Тани, алкаш Коля. Трезвый при встречах он всегда говорит мне: «Вы», а сейчас « Давай выпьем, брат, за здоровье моей ненаглядной!» Мама была занята разговором с незнакомой женщиной. Не обращала на меня внимание. Праздник был в разгаре, когда я пришел.

– Хочешь смородинового сока? Свежий! – Я не хотел сока, Таня не уступала – А, давай я сделаю тебе Гоголь-моголь. Яйца-т наши от молодки…

Я согласился. Выпил один бокал, 200 грамм. Понравилось, выпил еще два. Подряд. Поправде целый день не ел и был голоден… Вернулся домой и лег спать на террасе. Проснулся от кошмарного сна: в нашей оградке была вырыта свежая могила, ясно видел, глубокая, глинистая. Справа кучка незнакомых людей и гроб. В гробу Боря, сосед Юры Сергеева, пьющий, но отличный товарищ по рыбалке, охоте и бане (Боря умер молодым через два года после моего сна, будучи в запое). Мне не приятен мой сон. И вдруг кто-то сзади начинает толкать меня в свежевырытую могилу! Я сопротивляюсь отчаянно и… просыпаюсь! Не успев отойти от сна, бегу в туалет в дом. Началось! Профузный понос и неукротимая рвота трое суток! Без сна с короткими пузами забытья. Мысль лихорадочно работает: «Ты сильный, справишься. Это Гоголь-моголь: ты его уже лет десять не пил». Вот, что и сейчас у меня загадкой: как так сальмонеллы поедали меня живьем, а я не чувствовал ни слабости, ни особенного недомогания! Через три дня непрекращающегося поноса и рвоты, не выпив ни капли воды, собрался ехать на электричке в Клин (15 минут до станции Завидово пешком). Не известно, сколько ждать электричку. 40 минут на электричке до Клина. Подъем на мост на станции в Клину, спуск. Тикси ходят редко. Скорее всего на автобусе 20 минут до больницы… Вот на что я себя обрекал… Себя, потерявшего 30 кг. живого веса! А, мне казалось тогда, когда подхватила Таня меня у калитки, что все нормально. Не чувствовал никакого недомогания. И сознание мое, как мне тогда казалось, было ясное!..