Виктор Красильников - В неожиданном рейсе

Всё до копейки потраченное на испанскую авантюру страной Советов уравновешивалось чужим золотишком. Что ж. Немного отрадно для товарища Сталина, горько для нищего победителя Франко и… совсем никак для тех моряков. Не разлетелись в клочки – и ладно…

Теперь шла великая война на морях. Точнее – дикая мочиловка по числу потерь экипажей в стальных гробах с трубой. Счастливую пару нашедших точные свои половинки и их пароходы Бог миловал. До мирных плаваний обходился с ними отечески, продолжал беречь.

Вот в каких передрягах с замахом был тот Ястребцев! Два боевых ордена зря не дадут. Завидная кличка средь товарищей молодости сияла надраенной медалью: Серёжа-понт. Ну, кто бы от впрямь лестной на нашем сленге отказался?

Мимоходом вверну случай, чтоб ты Ястребцева (старшего) почти воочию в деле представлял. Точнее, про его капитанское чутьё.

Раз вышли мы из Игарки, гружённые досками россыпью. По невезению ли, по закону ли подлости шторм налетел. Из нашего каравана разбойный вылепил подлинного «ежа». Сама собой бункеровка в Мурманске отпала. Для серьёзной переукладки досок и прочего дали заход в Архангельск. Справив то и сё, подались на Средиземку. А навстречу нам одни невезухи: шторма за штормами.

В Северном море подлетел к нам вообще премьерно апокалипсический. Можно сказать, нагрянула жуть, если бы заранее не свыклись. Помню, вцепился я на вахте за короткий поручень у лобового иллюминатора и пялюсь на буйство волн. Вдруг Сергей Александрович входит в типажном своём облике, будто на штиль полюбоваться. Ни за что не хватаясь, начинает мерить мостик шагами, покашливать. И даже совсем нереально в той обстановке – к чему-то прислушиваться.

Туда-сюда походил и как рванёт на правое крыло мостика. В демонскую-то ветрину, в захлёсты брызг, под стремительные моменты качки! Я, сполашась, за ним. «Как бы кэпа не смыло!». Сколь возможно, Александрович перегнулся через планширь и возрился вниз. То же и я проделал.

– Где у нас правый трап? – кричит он мне в ухо.

Ответа не находится. Слишком точка осмотра неудачная. Да ещё вдоль низкого борта сплошняком обломы интереса горбатые.

– Разрешите вблизи глянуть? – и прочь бестелесным духом. Палубой ниже, после очередной волны, стальную дверь освобождаю с задраек и выскакиваю бесшабашно в упор посмотреть. А родимого нет! Утопился вместе с площадкой и крепёжными защипами. Ну, оценил запредельное чутьё Александровича?

– Да-а, – только и смог я отозваться.

… Заверну рассказ обратно к снятию с якорной стоянки. Не принято, как архикрамольное, второму помощнику контролировать старшего. Обошёлся обычным: пожелал В.И. удачной вахты. На что галантерейный наш торопливо буркнул:

– Хм, благ рю.

Уловил по тону любезности: «Ты ещё, мать твою, здесь?!» С лёгким сердцем покинул мостик на целых восемь(!) часов. Наведался для освежения причёски в каюту. Руки помыл, будто от забот избавился. Настроение, чувствую, на подъёме. Похожее бывает, когда прескучит тупое ожидание чего-либо. И тут ёк, с неба звездочкой новизна… К тому ж, по милости устава, вечерний чай в кают-компании.

Чтоб продолжить историю, дай-ка в интернете карту Диксона откроем. Отбыли причинно с кухни. Оживил я нотбук.

– Ага, заполучил.

– Значит, предстояло, следи за пальцем, двинуться к югу, обогнуть остров и айда на восток. Предметно видеть начало пути можно было и с нашей стоянки. Но тут же незадача – туман. – Иваныч вперился в экран локатора, показывающий, невдомёк ему, красиво сложенную фигу. Да такую, что картинка в нём вовсе не совпадала с картой. И как той наложиться, ежели тумблерочек перещёлкнут?! Настоящее ведьмино зеркальце в конец одурачило старпома.

Эх, ма! Попёр он, без царя в головушке, средним ходом на север. Рядом ни единого маломальского посвященного. Приобретённое на показ достоинство добавляет Панкратову гордой самости и уверенности: на юг, де, правит. Не сам, конечно, матрос на руле, что попутно переминался в старых загнутых кирзачах. Припоминаешь кусочек классики советского торгфлота? Мрачно-белесый кокон тумана не навевает им ничего. Только чуткие души, видно, беспокоит предпокойницкая жуть – жесть?!

Подсказка «Дона»: «Смотри, узкость какая-то!» не смущает упёртого. Напротив. Воспарил в душе океанским альбатросом. Попробуй-ка, сбей на лету. Реет и реет в том подстроенном замесе – разъебаем с Покровки. Сколько из-за таких вот «господ положения» перетонуло кораблей?!

«Эге, – подумал я, – хоть стара история, а как товарища заводит. И мимики в лице подпустил. Заново давнишним днём живёт».

Николай меж тем начал, не остывая, к развязке клонить.

– Только взялся за подстаканник, невообразимая стальная трясучка: бум! бум! бум!

Все вальяжные чаепитчики ошпаренно повскакали с кресел. Шасть к иллюминаторным стёклам. А за ними невиданный чумной апофеоз полосатой жизни! Светопредставление!!!

Откуда-то взявшийся средь моря деревянный причал прошивался могучим форштевнем нашего «поляка». Влево, вправо сновали в первобытном ужасе люди. Резвей их газовали прочь только машины. В вертикально падающем стрекаче неслись метеоритами крановщики. Рубщицы товара, дурдомовски вопя, летели балеринами, неправдоподобно отталкиваясь от воздусей. Осыпались, как карточные, груды мешков, труб, ящиков, кирпичей.

Ничем не пуганые добровольные аборигены, понаехавшие за длинной деньгой, паниковали натуральней голливудских съёмок о Кинг-Конге. Поселковое достояние Диксона в секунды заимело вид вселенской катастрофы. Но при всём том советская Арктика, определённо, обрела очередного героя на волне трудового вдохновения. Потрясным финишным аккордом незадачливый Панкратов выдал в машину «стоп».

Тогда-то Ястребцев на мостик ворвался. На проклятия ли тратить время?! «Белозерск» ли памятником за частоколом руин бесславно бросать?! Да пусть хоть чертячье царство поперёк и по сторонам.

Ручку машинного телеграфа рванул на себя. «Полный задний!» Главный двигатель, чуть помедлив, среверсировался. Послушным морским зверем напрягся тяжелогружёный теплоход от неколебимой воли. Предельные обороты винта погнали яростную дрожь с кормы до надстройки. По чуточке, волосочечку, затем, пересилив, родной как батя, стал уверенно сползать на глубину.

Кажись, не слыхали скрежета корпуса. Вон оно, капитанское везенье! Замерили балласты, льяла трюмов. Цело днище! Спустили вельбот и с него осмотрели всё, как следует. Так и есть. Не пропоролись! И даже ледокольного профиля форштевень, крушивший колуном сваи, настил причала, что ни попадя, тоже сохранён! Вон сколько чудес! Рядом везде здоровенные каменья. Мы же, словно по заговорённым створам, песок сыскали.

– А ругался кэп?