Инна Мишукова - Родить легко

– Инна, ну они такие милые… Как им можно отказать?

Вилли и Васенька действительно выглядели просто неприлично милой парой! Настолько, что доктор согласилась поставить на паузу все свои пасхальные хлопоты и быстренько подскочить в роддом, когда бы ни начались роды, благо жила на соседней улице.

Вот она, сила человеческого обаяния! Мы созвонились, всячески друг друга поздравили и со спокойным сердцем стали ждать начала родовой деятельности, которая по законам жанра стартовала в четыре утра на Пасху, аккурат в ПДР.

Мне и в голову не пришло беспокоить доктора: рано, да и ни к чему. По пустынным улицам, омытым первым весенним дождиком, я примчалась домой к Васеньке с Вилли и сразу поняла: судя по схваткам и состоянию шейки матки, вступаем в роды.

В роддоме в этот период, уж поверьте, делать нечего. Недаром в той же Англии, где я потом не раз бывала на конференциях светила мирового акушерства Мишеля Одена, вас просто не примут в госпиталь с раскрытием менее четырёх сантиметров: страховая компания не оплачивает период, не требующий участия медицины (само собой, мы говорим исключительно о здоровых, нормальных, не отягощённых серьёзными патологиями родах).

Схватки шли хорошие, сильные, регулярные. Васенька вела себя замечательно: расслаблена, спокойна, целиком отдаётся процессу, впускает в себя схватку, ни малейшего сопротивления и зажима. Вилли… скажем так, дистанцирован. Отсиживается на кухне за чаем и лишь мельком заглядывает к нам с Васенькой в спальню или ванную – спросить, как дела.

Приехала я на раскрытие два пальца (примерно два сантиметра). Но через шесть часов дело не сдвинулось – раскрытие не увеличилось. Решили, что Васенька попробует поспать, а я приеду позже. Вернулась – по-прежнему два пальца! Четыре пополудни, прошло уже двенадцать часов с начала регулярных схваток. Понимаю: что-то идёт не так. Смахивает на дискоординацию родовой деятельности, когда при наличии схваток отсутствует прогресс в раскрытии шейки матки.

Начинаю беспокоиться за ребёнка, по-хорошему надо бы записать кардиотокографию (регистрация частоты сердечных сокращений, или ЧСС плода, далее – КТГ) . Деваться некуда, сомнений практически не осталось:

– Васенька, девочка, без паники, но пока не очень получается раскрыться. Ты молодец, стараешься и всё правильно делаешь, вопрос не в тебе. Надо потихоньку собираться в роддом, там уже будем решать, что и как дальше.

Василиса в слёзы:

– Как же так… Я так старалась! Мы ведь хотели, чтобы всё натурально, правильно…

Я понимала, что крутится у неё в голове: «Я плохая», «У меня ничего не получилось», «Наверное, я сама во всём виновата». Если у женщины, изначально настроенной на естественные, природные роды, что-то идёт не так, она начинает винить в первую очередь себя и свой «неправильный» организм.

Что ж, акушерки не всегда должны оставаться комфортными в общении. Распахиваю дверь кухни:

– Вилли, хватит чаёвничать, иди к ней!

Дисциплинированный немец при звуках командного голоса давится чаем, мигом вскакивает и чуть ли не вытягивается в струнку. Даю подробные инструкции:

– Сейчас ты очень нужен жене, она расстроена и неспокойна. Скажи, что любишь её, и она дорогá тебе любой, вне зависимости от того, как родит и родит ли вообще, тебе наплевать. Да хоть кесаревым сечением! Главное для тебя – она сама! Всё понял?

Вилли послушно кивает и марширует в направлении спальни.

Тоже завариваю себе чаю. Спешить некуда: пусть Васенька успокоится, примет происходящее, потом соберёмся да поедем. Сквозь приоткрытую дверь спальни слышно, как сидящий в изголовье кровати Вилли с забавным акцентом утешает рыдающую в подушку жену. Та постепенно успокаивается. Допиваю чай, собираюсь вставать. Доносится голос Васеньки:

– Вилли, побудь со мной ещё немного, мне так грустно. Ложись и обними меня.

Скрип кровати, Вилли устраивается рядом с женой. Остаюсь на кухне, ни к чему беспокоить их в такой момент. Через пару минут слышу:

– Вилли, сними майку, хочу тебя чувствовать.

Ещё через некоторое время:

– Сними носки, зачем они тебе в кровати. Обними меня крепче!

Наливаю себе ещё заварки. Спешить некуда.

Через сорок минут и две чашки чая осторожно захожу в спальню. Вилли, нежно прижимающий жену к обнажённому мускулистому торсу, задремал. А у Васеньки – раскрытие восемь сантиметров!

Быстро собираемся и летим в роддом. На набережной нас тормозит дорожный патруль – нарушение скоростного режима. Киваю на заднее сиденье. Озадаченный взгляд полицейского: счастливого пути и хороших родов!

Доктор к нам так и не успела, но это было уже непринципиально. Через сорок минут после приезда в роддом Василиса родила – быстро, легко и красиво. Объятия мужа, прикосновения к коже, тёплое чувство близости вызвали выброс недостающей порции гормона любви окситоцина, помимо прочего раскрывающего и сокращающего матку в родах.

Голова современной девушки – беременной или только задумывающейся о рождении детей, или даже не собирающейся этого делать никогда – подчас заполнена форменным винегретом.

С одной стороны – абстрактно-героический образ женщины, которая мимоходом, практически того не замечая, рожала в поле у стога. Этот образ всплывает довольно часто: завернула младенца в подол, дала ему тряпицу с хлебом в квасе пососать и пошла дальше косить (пахать, сеять и т. д.).

С другой – библейская страшилка: «В муках будешь рождать детей своих!»

С третьей – редкие (увы!) признания женщин, которым дети дались легко: «Роды? Вау! Это прекрасно!»

И наконец – скорбное молчание наших мам, повисавшее каждый раз, когда разговор касался темы родов. Даже если они решались что-то рассказать, то выходило это смутно и неопределённо, как будто бы нас допускали к страшной государственной тайне.

Ещё несколько поколений назад тема родов находилась гораздо ближе к обществу. Но уже давно, с тех самых пор, как они ушли с открытой, наглядной и свободно обсуждаемой территории далеко за неприступные ворота специализированных медучреждений, сам предмет оброс огромным количеством мифов и слухов. И реального положения вещей сегодня практически никто себе не представляет.

Думаю, что если бы триста (пятьсот, сто, неважно) лет назад среди женщин, представлявших все тогдашние сословия, от крестьянок до аристократок, провели социологический опрос на тему «Ради чего вы живёте?», то, за редчайшим исключением, ответ был бы одинаковым: чтобы рожать детей.

Многими тысячелетиями производство на свет потомства (и чем больше, тем лучше) служило фактически единственным предназначением и главной миссией «слабой» половины человечества. Женщина, по каким-либо причинам на это неспособная, считалась неполноценной, ущербной, обиженной создателем и практически отвергалась обществом: ей оставалось податься либо в монахини, либо в приживалки, либо в проститутки.