Михаил Казаковцев - Притяжение митрополита Хрисанфа

Мы знаем, что Господь отмеряет каждому человеку ту или иную продолжительность жизни. В день своей кончины, находясь в московской клинике, владыка был соборован и причастился Святых Христовых Таин. 4 января 2011 года в 22 часа Господь призвал к Себе нашего любимого духовного отца, и мы верим, что за веру и церковность, за преданность делу Божиему Господь сподобит его нескончаемой и блаженной жизни. Владыка сподобился быть погребенным рядом с преподобным Трифоном, архимандритом Вятским, и в этом я вижу особый духовный знак Божией милости к почившему первому митрополиту Вятскому, Высокопреосвященнейшему Хрисанфу. Сегодня вся земля Вятская, все, кто знал, кто общался с владыкой, кто искренне любил его, совершают молитву, чтобы Господь милостивый и щедрый упокоил верного раба Своего там, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная.

Всеблагой Господь да судит Своим милостивым судом жизнь и деяния верного раба Своего, а наша память о Высокопреосвященнейшем митрополите Вятском и Слободском Хрисанфе да будет исполнена искренней молитвы о сопричтении его души с праведными в селениях небесных.

Верю, что за свое преданное служение Церкви он услышит от Отца Небесного милостивое призывание: «Рабе благий и верный, в малом ты был верен, над многим тебя поставлю, войди в радость Господа твоего» (Мф. 25, 21).

Вечная и блаженная память митрополиту Хрисанфу!

Митрополит Хрисанф навсегда запомнится мне истинным пастырем, глубоко переживавшим за судьбы Православной Церкви.

Весной 1978 года, после кончины архиепископа Мстислава, владыка Хрисанф был направлен на Вятку и назначен правящим архиереем. Время было очень непростое, и при всем, казалось бы, внешнем спокойствии, работа против Церкви велась довольно активно. В то время я проходил срочную службу в армии, и, когда в 1979 году вернулся домой, в г. Киров, то сразу, в первые же дни, пришел к нему на прием.

Помню, как во время уже той первой нашей встречи владыка Хрисанф поразил меня величием и, одновременно, простотой и радушием. Хотя мы беседовали, казалось бы, на самые обычные житейские темы, и он даже ни разу не спросил меня об отношении к вере и, вообще, старался ничего не навязывать. Все это тогда глубоко запало мне в душу.

Потом так получилось, что в августе того же года владыка Хрисанф попал в аварию. Травма была серьезной, раздроблена чашечка колена, и он долго не мог служить. Помню, что первая служба была только в декабре, на святителя Николая. Секретарем епархии тогда был нынешний митрополит Астанайский и Казахстанский Александр (Могилев), а тогда он был еще не в сане. Владыке требовался помощник, и секретарь спросил, смог бы я побыть с ним какое-то время? «Да, – говорю, – конечно!». Я стал помогать владыке, и вдруг приходит повестка, требующая от меня немедленно явиться в военкомат. Помню, я удивился: «Да, что же это такое! Я только что отслужил, и еще года не прошло, как вернулся из армии, и вдруг какая-то повестка? Ну, ладно, – думаю. – Схожу!». Помню, прийти надо было вечером, в пять или шесть часов. Владыка Хрисанф благословляет меня – ну, все, иди с Богом, и я вижу, что он волнуется, но по своей неопытности не придал этому большого значения.

Прихожу в военкомат, а там огромная толпа молодых людей. Оказалось, что было очередное обновление документов. Нужно было записать адрес, где живешь и работаешь, рост, размер шапки и ботинок. Но сначала отстоять огромную очередь, и еще меня рассмешил такой случай. Помню, подхожу к даме, которая все это записывала, и она меня спрашивает:

– Где работаете?

– В Епархиальном управлении.

– Это что такое? – удивилась дама.

– Церковное управление.

– Разве у нас есть такое?

– Ну, ведь есть церкви, – говорю, – значит, есть и управление, которое ими руководит.

Дама покачала головой и стала по слогам записывать «е-пер-хи …».

– Да, нет же! – говорю, – епархиальное.

В итоге, с горем пополам, мы все это записали, и дама, правда, без всякой злобы, но с огромным удивлением, проводила меня взглядом. Я пришел домой, и еще какие-то дела сделал и только затем, примерно через час или два, пошел к владыке, в архиерейский дом. Итого, в общей сложности, прошло где-то около четырех часов.

Прихожу в архиерейский дом, а владыка, такой взволнованный, хромая, выходит мне навстречу и сразу с порога спрашивает, как дела. Оказывается, он все это время переживал, не мог себе места найти, молился, чтобы меня не отправили на какие-нибудь сборы или еще куда. В молодости, которая пришлась на годы хрущевских гонений, ему пришлось пройти огромные испытания и многое пережить. Бывало так, что, например, человек хотел поступить в семинарию, и, чтобы этого не допустить, его специально вызывали на военные сборы. Хорошо, что в моем случае все разрешилось благополучно. Однако сегодня, вспоминая об этом, я думаю, как же неразумно я тогда поступил! Насколько оказался невнимателен! Надо было сразу прийти и сказать, что все хорошо.

А, уж, как он переживал за дела церковные! Однажды – помню, это было на Духов день – мы поехали в Слободской, и после службы была трапеза. На следующий день прихожу в епархию, а владыка вызывает меня в кабинет и спрашивает:

– Ты же вчера видел трапезу? Что скажешь?

– Обед как обед – первое, второе, чай.

– Представляешь! – В сердцах воскликнул владыка. – Староста обо всем доложил уполномоченному, и тот сегодня звонит: «Что вы там за обед устроили!».

Вроде бы, мелочь. По нынешним временам, обычное дело, а тогда все это могло быть использовано против Церкви. Владыка это понимал, переживал, и все эти переживания оставляли шрамы на его душе.

Год спустя, я поступил в семинарию, и мог приезжать домой только в каникулы зимой и летом, но всегда старался повидаться с владыкой и видел, как он радовался, когда отношение к Церкви начало меняться к лучшему. Особенно радовался тому, что открываются первые храмы. Каждый такой случай был огромным событием. Помню, когда была открыта Троицкая церковь в слободе Макарье, об этом написали «Московские новости». Огромная статья была, и, когда в Академии ее зачитывали, я всем говорил: «Это наш храм!». Потому что знал, сколько для этого сделали владыка Хрисанф и его секретарь, нынешний митрополит Александр. Как много ради этого они потрудились.

Митрополит Хрисанф навсегда останется для меня человеком Церкви, который до глубины души переживал за все, что с ней происходит, за каждого священника и прихожанина. Если в тех непростых условиях получалось сделать что-то доброе – радовался. Если не получилось – расстраивался. Все это было очень искренне, а не так, что, если не получилось, так и не надо. В нем не было этого формализма, а была глубокая вера и надежда на Бога. Надежда на то, что он, как архиерей, под Промыслом Божиим ходит, творит дела Божии, и потому подходить к своему служению надо со смирением. Для меня такое отношение является незабываемым примером, своего рода, путеводной звездой.