Владимир Ткаченко - Частная жизнь Сергея Есенина

— Комнаты на всех, — сказала она. — Это со мной.

Охнув, Мэри подумала об оставшихся у них нескольких тысячах франков. В пути они слышали странные вещи — что за несколько франков дают тысячи марок, и считали, что сможем на эти деньги долго прожить. И действительно, к концу путешествия они получали за несколько франков миллионы марок, но, к сожалению, на эти миллионы очень мало что можно было купить.

— Куше, куше, — кричал Сергей.

— Да, да, куше, куше, — вторила ему Айседора.

Гостей развели по разным комнатам вымыться и переодеться, а в это время Есенин лихорадочно названивал нескольким русским — тем, кто еще не слышал о нашем приезде и кому не понравилось бы упустить пир. Радости обильного стола не были повседневными у русской колонии артистов и художников в Берлине.

Пришли все и даже несколько человек, которых никто не знал. Как в сказке, в середине большого салона был накрыт стол. В распоряжении гостей были и большой и малый салоны, в которых стояло много легко бьющихся вещей.

Айседора решила, что вечер должен быть русским, с русским столом и напитками. Так оно и произошло. Сервировочные столы были уставлены русскими закусками — отборными деликатесами. А обычай — Айседора на нем настаивала — каждому выпить по три рюмки водки, одну за другой, перед закусками многих почти доконал. Русские, у кого были балалайки, играли и пели, все остальные подпевали.

Подали обед, и гости съели столько, сколько хватило бы, чтобы несколько недель кормить полк. Но это была только запевка к настоящему пиру.

Айседора вышла из своей комнаты, как радуга, прекраснее, чем когда-либо раньше. Она излучала счастье. Сергей встал перед ней на колени, по его лицу текли слезы, он осыпал ее тысячами прекрасных нежных ласковых русских слов. Вся компания тоже встала перед Айседорой на колени и стала целовать ей руки. Было очень трогательно. Как счастливы они были! Группа беззаботных, бездомных людей — да понимали ли они, что произошло и что вообще происходит в мире? Было ли до этого им дело, этим людям без родины?

Сергей был доволен, потому что, склоняясь перед Айседорой, они падали ниц перед ним, их поэтом, их Есениным, их Сергеем. О да, уж в этом они толк понимали, а если он хотел оставаться “скандалистом” и “хулиганом”, кем он, конечно, был, то почему бы и нет? У гения есть привилегии, он может делать что хочет. Как смеют простые смертные указывать, что отмеченным богом делать и как себя вести?

Суп, рыба, пожарские котлеты и прочие блюда следовали одно за другим с соответствующими винами. Несколько гостей уже начали сползать со стульев, когда Сергей встал, чтобы продекламировать одно из своих стихотворений. Когда он заговорил, похоже, что через всех прошел электрический разряд. Сергей вскочил на стол, и всех, увлекли сила и пафос его голоса и стиха.

Ему было только двадцать семь лет.

После стихов Айседора с Сергеем сплясали русского, а все хлопали им в такт. Советский представитель, сидевший во главе стола, к этому времени начал клевать носом и покачиваться. Казалось, ему было трудно сидеть на диване: и он, и диван были чересчур набиты, и каждый раз, когда представитель сползал на пол, все кидались сажать его обратно.

Все шло великолепно, хотя и шумно, до тех пор, пока Айседора не подслушала оживленный разговор между Сергеем и другим поэтом об Анне. Они произносили “она”, но русский язык Айседоры был далек от совершенства, и она подумала, что говорят о какой-то новой любви Сергея, которой, как ей казалось, другой поэт дразнил Сергея. Она обругала этого поэта, сказала, что все знает об Анне. Это вызвало у Сергея жесточайший припадок ярости. Что тут началось!

Айседора помимо того, что пила наравне с Сергеем, была очень ревнива.

В ход пошли вещи. Сергей всегда бросал все, что попадалось ему под руку, неважно что и в кого. К несчастью для достоинства страны, первая же тарелка с рыбой попала в голову ее представителя, который на этот раз — еще не соскользнул с дивана. Ничего серьезного, но достаточно, чтобы его раздосадовать. Мэри проявила невоспитанность и расхохоталась, что имело печальные последствия: когда она захотела сопровождать Айседору в Россию, то не получила визы.

Не успели гости оглянуться, как в комнате не осталось ни одной целой вещи. А Сергей уже начал говорить гадости Айседоре. Трое или четверо из его приятелей пытались его удержать. С таким же успехом они могли пытаться остановить волны в океане, ибо в момент приступов Сергей становился невероятно сильным. Впоследствии Мэри видела много подобных сцен, и все они начинались одинаково. Он сидел за столом, ел и спокойно разговаривал, как вдруг неожиданно лицо его смертельно бледнело, зрачки голубых глаз расширялись, пока весь глаз не превращался в горящий черный уголек, внушающий ужас. Если удавалось быстро отвлечь Сергея, для чего надо было проявить большую храбрость, можно было предотвратить кризис, попросив спеть. Десятки раз эта уловка срабатывала, но успокаивался Сергей лишь ненадолго, и очень скоро приступ разражался снова. Однако оттяжка часто давала Айседоре возможность скрыться из опасного места или уйти совсем, но подходящим моментом надо было быстро воспользоваться, потому что первым делом Сергей запирал на ключ все двери и прятал ключи в карман. Так он сделал и в вечер русского обеда, и настолько ловко, что все оказались в западне до того, как поняли, что случилось.

Сильных, быстрых молодых русских он расшвыривал по комнате, как мячики, или так, как шторм разбрасывает багаж на борту судна. Сначала Айседора наслаждалась этим диким зрелищем. Что нашло на нежную, застенчивую Айседору? Россия, изменила ее, изменила ее характер. Если бы Сергей не набрасывался на нее, она ничего не имела бы против этих выходок, потому что они отвечали чудовищным внутренним мукам, которые она непрерывно испытывала. Его приступы оказывали на нее такое же умиротворяющее воздействие, как сумасшедшая гонка на машине или полет в самолете, казалось, что полное пренебрежение ко всем условностям, которые на протяжении всей жизни так грубо ее ломали, дает ей передышку от вечной печали.

Управляющий и портье отеля колотили в двери номера, но никто не обращал на это ни малейшего внимания. В конце концов, они ворвались к нам через ванную и открыли двери для всех. Униформа портье в какой-то мере привела в чувство Сергея, помнившего, что люди в униформе увели его в полицию несколько недель назад в Париже.

Управляющий был вне себя, ему пытались объяснить ему, что произошел несчастный случай. Постарались побыстрее выпроводить его, чтобы он не увидел, какой ущерб нанесен, но он увидел достаточно, судя по сумме предъявленного потом счета.