Анатолий Уткин - Черчилль. Полная биография. «Я легко довольствуюсь самым лучшим»

Это благородное чувство пиетета по отношению к судьбе было характерно не для всех. Витали и более низменные чувства. Джингоизм подтачивал дух нации. Издатель “Дейли мейл” писал, что его читатели жаждут “крупной порции ненависти”. Объектом этой ненависти в самом конце века неожиданно стали потомки голландских переселенцев в Южной Африке – буры. У буров в октябре 1899 года было лишь 50 тысяч вооруженного ополчения – вдвое меньше, чем британских солдат, присланных для закрепления контроля над Южной Африкой, но они были готовы к партизанской борьбе.

Немедленно после объявления войны с бурами Уинстон Черчилль направился в Южную Африку в качестве военного корреспондента газеты “Морнинг пост”. То была, возможно, последняя “война джентльменов”, когда отправляющимся на фронт офицерам разрешали брать с собой собственную еду, выпивку, своих лошадей, неограниченный объем одежды, любимое стрелковое оружие, старых слуг и возничих. Известная лондонская фирма “Фортном и Мейсон” готовили специальные джентльменские наборы.

Корреспондент “Манчестер гардиан” описал коллегу, которого успел изучить за период долгого плавания на юг африканского континента: “Стройный, слегка рыжеватые волосы, бледный, живой, часто бродит по палубе задрав нос – именно так Браунинг изобразил Наполеона; иногда погружается в размышления, складывает руки на груди и снова их убирает – не нервно, а словно помогая себе развязать очередной умственный узел”.

Прибыв на фронт, Черчилль сразу же попал в переделку – бронепоезд англичан нарвался на засаду буров и военный журналист попал в плен. Сидение в лагере военнопленных было невыносимым. Согласно немедленно рожденному плану побега следовало отвлечь часовых и перемахнуть через стену школы. Выполняя этот план Черчилль в течение часа ждал за внешней стороной соратников. Напрасно. Оставалось идти вперед одному. У него был шоколад и 75 фунтов, но он не знал языка, у него не было ни карты, ни компаса. В наступившей темноте Черчилль прыгнул в медленно идущий товарняк, двигавшийся предположительно на восток – к португальскому Мозамбику. На рассвете выскочил из вагона и спрятался, ожидая нового поезда. Правительство буров пообещало 25 фунтов за его поимку и сотни людей читали его описание: “ 25 лет, пять футов и восемь дюймов росту, среднего телосложения, слегка хромает, волосы рыжекоричневые, почти невидимые маленькие усы, говорит в нос, не может произнести звук “с”, не говорит по-голландски, в последний раз был в коричневом костюме”.

Сочувствующий англичанин помог ему, он проследовал поездом до португальского порта Лоренцу – Маркеш, где первым делом объявился в британском консулате. В Дурбане публика вынесла Черчилля на руках. Присутствующие потребовали произнести речь и ничто не могло порадовать Черчилля больше. В день прибытия в Дурбан Уинстон Черчилль написал о неприятеле: “Отдельно взятый бур, на коне и в знакомой ему местности, стоит трех-пяти регулярных солдат. Единственный способ справиться с ними – или найти людей равного характера и ума, или собрать огромную массу войск… Здесь много работы для четверти миллиона человек … Заняты ли все джентльмены Англии ловлей лисиц? Почему здесь нет британской легкой кавалерии?”

Неся поражения от волонтеров-буров, любая профессиональная армия впала бы в отчаяние. Но не британская. Королева Виктория задала тон британской решимости, когда сказала А.Бальфуру: ”У нас никто не находится в состоянии депрессии; нас не интересуют возможности поражения; их для нас не существует”. Почти вся британская армия (исключая индийский контингент) была отправлена на южную оконечность африканского континента. На юг плыла и мать Уинстона Черчилля, организовавшая судно-госпиталь. Она просила Уинни и Джека (его брата) встретить ее: “Ведь нас всего трое в этом мире”.

Для Черчилля бурская война всегда звучала славным воспоминанием. Британские газеты помогали сделать из него героя – время побед буров требовало эмоциональной компенсации. Но и Черчилль оказался достойным столь рано добытой славы. Он сознательно сделал себя вечным тружеником и это стало главным секретом его успехов. Умственная работа стала доминантой. Книжные полки были даже в ванной комнате. Один из его друзей заметил, что он “даже спит с энциклопедиями”. Вырезки из газет хранились в огромных записных книжках. Путешествуя (а Черчилль немало ездил за границу и вынуждал себя принимать много приглашений от людей своего круга внутри Англии), он возил с собой металлический ящик, примерно метр высотой, в котором хранились черновики и письменные принадлежности. По прибытии на новое место он прежде всего просил о письменном столе. Свидетель описывает как Черчилль снял отдельное купе в поезде и всю дорогу сидел в нем с ручкой, словно в кабинете.

В единственном художественном произведении Черчилля (по существу его первой и единственной художественной книге) – “Саврола” – дан портрет героя, в котором нетрудно угадать автора. Мы видим кабинет, заполненный книгами Гиббона, Маколея, Платона, Сен-Симона. “Философия Шопенгауэра отделяла Канта от Гегеля, а Гиббон, Маколей , Дарвин и Библия сражались с ними за место на полках… Саврола, вооруженный печальной, циничной, эволюционной философией старался смотреть на мир из отдаления…В чем может быть смысл? Вселенная в конечном счете умрет и пепел растворится в холодной темноте отрицания… Несколько писем и телеграмм лежали нераспечатанными на столе, но Саврола был утомлен; в конце концов они могут подождать до утра. Он опустился в кресло. Да, это был долгий день, и день унылый. Он был молод – всего тридцать два года, но уже ощущал на себе печать трудов и забот. Его нервический темперамент не мог не быть возбужденным при виде сцен, прошедших перед его глазами за день, и подавление этих эмоций лишь распаляло его внутренний огонь. Стоит ли это того? Борьба, работа, неостановимый бег дел, жертва столь многим, что делает жизнь легкой, приятной – ради чего? Ради народного блага! Едва ли на это, он признавался себе, были направлены его усилия. Амбиция – вот главная сила, и он не мог устоять перед ней”.

Как пишет английский психолог А. Стор, “амбиция является абсолютно “нормальной” чертой любого молодого человека, взращенного в поощряющем конкуренцию климате западной цивилизации. Но амбиции Черчилля были, конечно, выше всякой нормы; и они сделали его непопулярным, когда он был молод”. Чарльз Дилк однажды написал, что Розбери был самым амбициозным человеком изо всех, кого он когда-либо видел, “до тех пор, пока я не встретил Уинстона Черчилля”.