Сергей Вересков - В краю молочных рек

– Господи, какие у вас прекрасные духи. Что это – Dior, Saint Laurent или?.. Не могу понять. Но мне очень нравится, – сказала Лиза.

Она всегда старалась начать разговор с нужным человеком с чего-то неожиданного, чтобы немного вывести собеседника из себя, а затем уже переходить к серьезной беседе. Но здесь фокус не прошел. Вместо ответа Макарова только пожала плечами.

– Вы хорошо долетели?

– Да, абсолютно. Сначала слегка понервничала, но это моя обычная реакция, все быстро прошло. – Она засмеялась. – Я знаю проверенные способы. Так что, сколько нам ехать до вашей резиденции?

– До поселения несколько часов. Здесь красивые места – будет на что посмотреть в окно.

– Честно говоря, я бы лучше пообщалась с вами – может, расскажете, как появилась секта? О ее основных принципах, устройстве лагеря, правилах.

– Во-первых, мы не называем себя сектой, – сказала Екатерина, кладя ногу на ногу. – Мы – семья. А во-вторых, подробнее обо всем лучше поговорить на месте. Так будет нагляднее. И, сказать по правде, я предпочла бы сейчас помолчать. Я рано проснулась, а впереди еще много дел.

– Послушайте, ну я все же к вам из Москвы прилетела, и мне бы не хотелось терять время. Помолчать я всегда успею. Не сочтите за наглость, конечно, но если вы не хотите говорить о… семье, – сказала Лиза с заминкой, – то, может, мы поговорим немного о вас? Все-таки вы один из главных представителей «Пришествия», чуть ли не второй человек после Лидера.

Макарова едва улыбнулась и закрыла глаза. Она сложила руки на коленях и молчала, а Лиза не знала, как на это реагировать. Единственный плюс был в том, что она смогла наконец разглядеть собеседницу получше. Екатерина – сухая высокая женщина. Прямая осанка, точеный профиль, заостренный подбородок. Русые волосы собраны в пучок. Похожа на отошедшую от дел балерину. На ней было платье жемчужно-серого цвета до щиколоток, схваченное на талии тонким ремешком, и простые балетки. На шее висел серебристый кулон в виде кольца.

Когда Лиза готовилась к поездке, она много читала о ней – в начале нулевых Екатерина была одной из самых модных театральных актрис. Она грамотно выбирала роли, хорошо одевалась, считалась звездой среди интеллектуалов и эстетов. Издания пестрили съемками и интервью с ней – было видно, что везде разговором управляет она, а не журналист. Екатерина всегда уклонялась от вопросов о личной жизни, всерьез говорила только о работе, театрах, культуре. Листая подборки с текстами о ней, Лиза не могла понять, почему ее слава так быстро потухла.

Никаких видимых причин для этого не было, и никто из ее знакомых журналистов не мог сказать об этом хоть что-то толковое. Ходили только слухи о смерти ее любовника-покровителя, но что это был за любовник, да и был ли он вообще, неизвестно. Лиза обнаружила, что примерно тогда же, когда Макарова перестала играть, у нее умер отец, но строить на одном этом факте предположения о «духовном перевороте» было трудно, тем более что об отце Екатерина не говорила в интервью – были они близки, не были? Не говорила она и о матери, про которую также невозможно было найти хоть какую-то информацию.

После ухода из профессии о ней долго не было слышно, а потом она неожиданно вернулась в совершенно другой роли – в качестве благотворителя. Организовала фонд правовой и психологической помощи женщинам, «Поддержку». Со временем он стал проводить и просветительскую работу – например, лекции, посвященные темам домашнего насилия и гендерного равноправия. Завершение актерской карьеры Макаровой и ее возвращение вызывали массу вопросов, но ответов на них не было: в качестве главы фонда она говорила с журналистами исключительно о проблемах благотворительности. Ну а теперь, в качестве пресс-секретаря «Пришествия», она давала прессе лишь короткие комментарии, но не интервью.

– У вас есть пять вопросов, – вдруг сказала Макарова низким хрипловатым голосом и открыла глаза. – Я сейчас отвечу на пять коротких вопросов, а об остальном поговорим на месте. Идет?

– Да, вполне, – кивнула Лиза. – Можно задавать любые вопросы?

– Конечно. Задавать можно любые вопросы, но не на любые я захочу отвечать.

– С вами непросто.

– Вы не представляете, до какой степени, – сказала Макарова. – Ну, начинайте.

– Сколько вам лет? – спросила Лиза.

– Пятьдесят, – ответила Макарова, подняв голову, как будто специально обращая внимание на прямую осанку. – Но это вы могли найти и в интернете и не тратить сейчас свои драгоценные вопросы.

– Не волнуйтесь, так задумано. Важна ведь не только информация, но и то, с какой интонацией ее сообщают, – сказала Лиза. – Следующий вопрос. Что такого есть в Лидере, чего нет в других людях? Почему вы пошли за ним?

– Я много думала об этом, – ответила Макарова почти без паузы, – и всегда приходила к тому, что мне было очень просто пойти за ним. Очень легко, даже приятно. Когда я с ним встретилась в первый раз, я сразу поняла, что он – именно тот, кто мне нужен. И не только мне. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите его. Он особенный. – Она пожала плечами. – И я полностью отдаю себе отчет в том, что говорю. Я не какая-то сумасшедшая, мы здесь не сборище ненормальных. Просто у некоторых людей есть стереотипы относительно сект, к разряду которых вы нас причисляете. Но мы намерены бороться с предубеждениями. Именно поэтому мы и не отказали вам в визите.

– Кстати, я ценю эту открытость. Это здорово. Глупый вопрос, но все же – а вы верите в Бога?

– Верю… – Макарова посмотрела вниз, на свои руки. – Я верю в Бога.

– Что случилось с вашей карьерой в конце нулевых? Почему вы отовсюду исчезли?

– Честно говоря, мне не хочется отвечать на этот вопрос. – Она помолчала. – И я не буду этого делать. Даже не потому, что лень. Просто мне неинтересно об этом говорить, и все. Это лишнее и уже не имеет никакого значения.

– То есть вы отказываетесь отвечать.

– Совершенно верно, отказываюсь.

– Хорошо. У меня остался последний вопрос, пятый. Скажите… скажите, а что все-таки у вас за парфюм? Удивительно хороший, серьезно говорю.

Екатерина вдруг рассмеялась – просто и естественно.

– Нет, нет, послушайте, это не Dior и не Saint Laurent, – сказала Макарова, покачав головой. – Это Marc Jacobs. Ничего не могу с собой поделать – ужасно нравятся его духи. Я понимаю, что мне надо бы отказаться от таких излишеств, но пока никак не могу. Невозможно быть совсем без греха. – Она посмотрела на Лизу с улыбкой, и ее голос стал как будто мягче. – Простите, что так рассмеялась. Не думала, что вы вернетесь к этому вопросу, а мне почему-то вдруг захотелось на него ответить, сказать, что это Марк, мой любимый Марк. Как раньше, когда меня постоянно спрашивали – что на вас надето, что лежит в сумке, кто вам делал макияж. Глупость, но почему-то вспомнилось.