Сергей Ежов - На краю Дикого Поля. Часть 1

Посвящаю моей дочери Ирине

Майские грозы в Черноземье совсем не редкость, но эта, веселящаяся за окном, чуточку необычна: не припомню, чтобы так грохотало во время уроков. Хорошо поливает, и гром грохочет славно. У меня «окно», то есть, свободное от урока время, и я стою у открытого окна кабинета географии, любуясь грозой. Школа у нас одноэтажная, очень уютная, из окна я вижу грядки пришкольного участка, за ними, у забора, ряд деревьев – яблони, сливы и ивы, а за забором выгон, за выгоном видны дома, а за домами, за полем, скрытые сейчас дождём (славно всё-таки поливает), асфальт, лесопосадка и железная дорога. А как чудесно дышится! Так и хочется выбежать под дождь, да и пошлёпать босыми ногами по лужам. Хочется, да нельзя. Такая эскапада обернётся приступами радикулита, люмбаго, а то и чем похуже: старый я уже, седьмой десяток разменял, так что самое большое что могу себе позволить, так это открыть окно и любоваться дождём. Это интересно. Вот по нижней кромке туч пробежала горизонтальная молния, тут же басовито громыхнуло, а на сетке забора, как бы в ответ, возникло свечение. Возникло, стало наливаться светом и мощью, да и оформилось в жёлто-оранжевый шар, величиной с кулак. Опа! Да это же шаровая молния! Первый раз в жизни наблюдаю это явление. Видно отлично. Дождь немного отодвинулся, льёт над выгоном, а у школы разве что отдельные капли шлёпают, но это ненадолго – вон, слева надвигается серая стена. Шаровая молния тем временем отлепилась от заборной сетки и поплыла к школе. Поперек ветра. Прямо ко мне. Неправильный какой-то шар. Страха нет, есть любопытство. Опасно, конечно. Говорят, что если шаровая молния как следует взорвётся, то может много бед натворить. Может и убить. Хотя мне-то чего бояться? Своё я отжил, однако если учителя географии и ОБЖ прямо в классе прихлопнет молния, то у школы и лично у директора будут неприятности, а это вовсе лишнее, не хочу его подводить, хороший он человек, и специалист прекрасный. Потянулся я закрыть окно, но не успел – неправильная молния вдруг ускорилась, да и влетела в класс, ловко обогнув оконную створку. Ага! Вот в чём неправильность шаровой молнии: это вовсе не шар, а эдакий неправильный многогранник, как будто цветной бриллиант, над которым потрудился косорукий ученик бездарного ювелира.

Словно услышав насмешливую мысль, шаровая молния развернулась, и двинулась на меня, вытягивая в мою сторону лучик. В точности как амёба вытягивает ложноножки. Тянулась-тянулась, да и дотянулась. Долбануло здорово, но вместо всяких искр увидел я падающее сквозь потолок, сквозь листья и виноград потолочных обоев, прямо на меня, огромную плоскость, вроде меча. Падала она падала, да и рассекла меня ровно на три части – один я плавно отступил от молнии с ложноножкой, причём меня он не видел. Другой я, с дырой в груди, а значит мертвее мёртвого, упал в обледенелый сугроб и растаял, а я, оглушенный и полуослепший, отступил назад да и упал во что-то неподатливое, лежащее среди высокой травы. От боли потерял сознание, но перед тем успел заметить, что и кабинет географии, и школа растаяли в воздухе. А вот куда упал, заметить не успел.

***

Очнулся я в весьма неприятном состоянии: лежу на земле среди цветущих ирисов недалеко от речки, руки связаны за спиной, но это ещё полбеды – вижу, что ко мне идёт с ножом в руках запорожский казак. А может и не запорожский и не казак, эдакий крайне неряшливо бритый и чубатый жлоб. И ножик в его руках очень убедительный. Острый даже на вид. Да и рожа у этого бандита совсем не дружелюбная. Подельника бандита я тоже вижу – он засунул здоровенную сумку в яму под корни вербы, торчащей из обрыва, и навалился на куст, закрывая тайник.

– Кончай его, да поехали! – это он кричит казаку, что идёт ко мне.

Хотя, почему казак? Казаки, как нынче всем известно, зря никого не связывают, и, тем более, не режут, потому как они ужасно благородные борцы за веру, царя и отечество, а плохие – это татары, мусульмане.

– ОПА! – пронзает мысль – А с какого перепугу я понимаю татарский язык?

– А с такого –трезво и ехидно отвечаю сам себе – потому что попаданцам так положено. Мы, попаданцы, знаем все на свете языки, во все времена. Хотя по совести, тут я не должен понимать даже русских. Вон, у татарина фитильное ружьё, а это даже не восемнадцатый век, а малость пораньше.

А татарин, между тем всё приближается, уже совсем рядом.

Ну что мне остаётся делать, со связанными-то руками? Дождался, когда татарин подойдёт, да и вмазал ему промеж ног сапогом. Кстати, отличный сапог – зелёный, из незнакомой кожи, с тиснением, а носок сапога окован узорчатой серебряной пластиной. Второй ногой ударить не смог потому что шпора в земле увязла, за корни зацепилась. А чего хотел дурной татарин? Что я буду лежать и ждать когда меня зарежут? Нет, лучше уж я сам на его могилке спляшу.

Татарин отлетел в сторону, но быстро встал, и враскорячку бросился опять на меня. Ножик он так и не выпустил из рук, и за мошонку (после такого-то удара!) не ухватился. Броситься-то он бросился, но не добежал: откуда-то прилетела стрела и воткнулась ему в живот. Второй татарин вскочил на лошадь и поскакал в сторону, но тоже недалеко успел: две стрелы, одна в шею навылет, а другая в спину, сбросили его на землю. Татарская лошадь тут же остановилась и принялась щипать траву, совершенно не обращая внимания на остывающего хозяина.

Из-за молодого ольшаника показались трое моих спасителей. Это были бородатые мужики в довольно выцветших зелёных кафтанах, суконных шапках того же цвета, на ногах – тяжелые крепкие сапоги. У переднего в руках короткое копьё с широким лезвием, на боку висит сабля. Двое других с луками в руках. Тетивы не натянуты, но стрелы наложены, в зубах держат ещё по стреле. Внимательные глаза сканируют окружающее. На меня они глянули только вскользь: оценили, что не враг, что не ранен, что срочная помощь не требуется, и продолжили движение. Я слегка обиделся: а почему мужики не бросаются меня спасать, но подумав понял: татар двое, а лошадь только одна. Значит, где-то рядом должен быть ещё один или несколько бандитов с остальными лошадьми. Даже я знаю, что по степи на одной лошади не ездят, нужны заводные, а на боевых конях, так вообще кроме как в бой да на смотр, да покрасоваться и не ездят. По возможности, конечно. Пешком-то по степи передвигаются, разве что, в отхожее место, потому что только оно в степи близко, а остальное, даже близкие соседи, далеко.