Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг
- Название:Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2019
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:9783947664576
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг краткое содержание
Тем не менее, результаты его исследований по обработке сигналов нашли воплощение в цифровой аппаратуре новых гидроакустических станций. Удалось поставить и прочесть первый в Союзе курс по цифровой обработке гидроакустических сигналов в Институте повышения квалификации Минсудпрома.
Командировки дали возможность побывать в Баренцевом море, Тихом океане, Камчатке, включая Долину Гейзеров у ее смотрителя Николаенко и увидеть его друзей – медведей.
Кроме работы был футбол с «Динамо», лыжи, отдых в горах и на море. Росли сыновья, матерели друзья, уходили родители. О них тоже рассказывает книга.
Последняя разработка – станция обнаружения торпед для атомного авианосца – осталась незаконченной. Сначала разрезали на части Союз, потом авианосец.
Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Алещенко любил благодетельствовать и устроил торжественную встречу экспедиции в Ленинграде. Ему удалось выбить жене Коли Лорине командировку в Ленинград, хотя она была в декретном отпуске: сыну Боре было полгода.

Коля Якубов после экспедиции
С окончанием экспедиции (февраль 1975) на Колю навалилось сразу много задач. Извлечь уроки из экспедиции и начать готовить следующую. Про прошедшую он рассказывал не много. Среди другого: Юденков больше с ним не пойдет, да и Москаленко тоже. Если про Юденкова он, приложивший немало усилий, чтобы пробить его в экспедицию через КГБ, ничего рассказывать не хотел, то про Сашу как – то мимоходом сказал, что пора ему своим делом заняться. Сашины интересы, по крайней мере, научные, остались в вертолетной тематике.
Коля хотел включиться по – настоящему в новую большую тему «Ритм», в которой он намеревался развить результаты готовящейся диссертации, а я наши результаты по НИР «Ромашка» и «Бутон», связанные с БПФ применительно к «Звездам».
Коля хотел завершить и защитить диссертацию. Ее одобрил руководитель – М. И. Карновский, она прошла апробацию в «Морфизприборе». Он хотел успеть сделать это до надвигающегося вала «Звезд». «Звезда» беспокоила Колю больше всего. Думал, как правильно определить свое и лаборатории место в ней, рамки ответственности. Он говорил, что с наукой с приходом «Звезд», может быть, придется «завязать».
Уговорил меня отдать руководство (сопровождение) работами ИК под эгиду Лазебного, который считал, что он быстрее «приведет их к знаменателю». А мы (и я в том числе) будем больше уделять внимания пространственной обработке. Лазебный быстро понял свой промах – работами ИК он управлять не смог, а Мазур, которого он предназначал в руководители работ, нашел на долгие годы синекуру.
Коля еще не знал, какой подарок приготовил ему Алещенко. За год до начала «Звезд» начальник десятого главка Минсудрома Николай Николаевич Свиридов передал выполняемую в ленинградском «Морфизприборе» НИР «Момент – МСП – Н» (гидроакустические средства надводных кораблей) в КНИИГП, ознаменовав готовящуюся передачу разработки гидроакустических станций для всех надводных кораблей в наш ящик. До этого институт разрабатывал ГАС для малотонажных кораблей (до 500 т. водоизмещения, т. е. кораблей четвертого ранга).
Колю уже назначили руководителем большой НИР «Ритм», а руководителем «Момента» был Алещенко. В середине года была сдача этой НИР, специальные подразделения работали, а у комплексников еще и конь не валялся. Алещенко все взвалил на Колю.
После изматывающей экспедиции (раньше Коля плохо переносил качку, что я помнил еще по Феодосийской экспедиции, но потом, по словам Москаленко он «прикачался») и груза невыполненных, как хотелось, задач (даже в дневниках Мухина отмечалось необычная для Коли потеря внимательности и работоспособности на высоком творческом уровне), разгребания возникших в его отсутствие проблем в лаборатории, решение которых многие, особенно девушки, оставили до его возвращения, навалившийся в последний момент «Момент» был каплей, переполнивший чашу физических возможностей Коли. Сидел над отчетом на работе до ночи. Уставал настолько, что падал в обморок. Один раз при Саше Москаленко.
Наконец, отчет был закончен. Можно было выдохнуть. Я к «Моменту» имел косвенное отношение, но ждал окончания страды, чтобы обсудить с Колей работы по «Ритму» – я был его заместителем и надеялся, что удастся откорректировать ТЗ в свете новых полученных мной и Юрой результатов.
В понедельник, четвертого августа, я надеялся поговорить с Колей. Не получилось. Хотя спустя месяцы мы с ним много раз разговаривали. Но это было уже в неоднократно повторяющихся снах.
Второго августа, в субботу, Якубовы отпраздновали годовщину сына Бори. Его Коля оставил, уходя в экспедицию, двухмесячным, а вернулся, когда ему было уже больше семи месяцев. Очень радовался сыну, не обделяя вниманием и любовью дочку Лену.
Борю и Лену Якубовы отправили бабушкам – Коле предстоял финиш перед защитой диссертации. Лариса уговорила Колю хоть один день отдохнуть и не дописывать плакаты, которые он делал сам, пообещав помочь после выходных. В воскресенье, третьего августа, в первый раз за лето, поехали на пляж вместе с коллегой Ларисы по конструкторскому отделу, ее мужем Леней и их сыном.
Поехали пораньше и место выбрали, если я правильно помню, подальше от людей – где – то на Венецианском острове, на спуске к Днепру, за Метромостом.
Женщины, не доходя до берега, устроились на скамейках. Пока они обустраивались, мужчины пошли к Днепру. Потом Леня привел сына к женщинам, а сам вернулся к Коле, который бродил по мелководью у днепровского берега ниже Метромоста. Колю он не нашел и пытался поднять тревогу – его не слушали.
Случайно, в этом же месте раньше утонул мальчик, и его искал какой – то катер. Был там и водолаз. Они знали, где искать. Еще раньше краном выдернули опору для недействующей линии электропередачи, и она осталась лежать на берегу. На месте бывшей опоры образовалась глубокая воронка. Может быть и водоворот. Опора была всего в двух – трех метрах от уреза воды. Мальчика не нашли. Нашли Колю. Он «стоял» на дне воронки. Леня сообщил Алещенко, а тот всем.
Похороны состоялись в среду, 6 августа. Мы, Колины сотрудники, участвовали в организации похорон, но я, как и многие, был подавлен и ничего не помню. Кроме одного момента. Я был возле гроба, когда Колю выносили из центрального входа в главное здание. И тут грянул духовой оркестр. Шопен. Траурный марш. Слезы непроизвольно брызнули у меня из глаз и потекли ручьем. С детских лет не помню себя плачущим. И только через сорок лет я обнаружил себя рыдающим, когда пришлось идти за гробом Нины [Рог17], хотя слезы на глазах до этого бывали (когда уходили папа и мама).

Похороны Коли
На фотографии у могилы Коли в центре Лора, поддерживаемая Колиными институтскими друзьями. Рядом мама Коли. Она скажет позже, что у нее уже не осталось слез, и она держалась. Слева, с портретом Коли, стоит Инна Малюкова с окаменевшим лицом.
Из коллег заметнее других переживал Алещенко. Он приходил домой к Лоре и плакал. Говорил, что теперь не знает, как он сможет без Коли, что делать со «Звездами» – он их сначала предлагал Коле, как Главному конструктору [12] Сухаревский на защите «Бутона» на НТС Министерства сказал, что на проекте родился выдающийся Главный конструктор – Н. Б. Якубов [Рог17].
. Коля отказался, но обещал «впрячься» и был назначен первым замом. «Момент» тоже повис на Коле, но он был уже закончен, и Олегу оставалось только выучить доклад. Кроме того, Коля был назначен научным руководителем большой НИР «Ритм», которая была в основном посвящена цифровой обработке, включая БПФ, Колин метод пространственно – частотной обработки и работы кибернетиков. Они остались в ТЗ, несмотря на то, что мы передали их в другой сектор.
Интервал:
Закладка: