Семен Резник - Владимир Ковалевский: трагедия нигилиста

Так ко всем своим многоразличным занятиям Владимир Онуфриевич прибавил еще одно: он стал изобретателем. Приняв однажды столь неожиданное направление, его творческая мысль начала генерировать одну оригинальную идею за другой. Софью Васильевну он засыпал длинными письмами, в которых с воодушевлением излагал обширнейшие проекты. Здесь и монорельсовая дорога для перевозок внутри Москвы, и особая электрическая сеть для охраны границы от контрабандного провоза спирта, и даже доставка грузов по рекам, скованным льдом.

О последнем из перечисленных изобретений Ковалевский писал особенно подробно, так что мы можем с большой полнотой проследить за ходом его мыслей.

Во второй половине октября, приехав в Константиново, Ковалевский стал свидетелем необычно раннего ледостава на Волге. Это было подлинное бедствие, ибо миллионы пудов хлеба, направлявшегося вверх по реке, оказались вмерзшими в лед вместе с баржами. Много других, также крайне необходимых товаров стали недоступны потребителю. «Товарищество» тоже несло большой урон: в двухстах верстах от Константинова застрял караван судов, везший на завод шестьсот тысяч пудов нефти.

Наблюдая за тем, как беспомощны перед лицом стихии люди, Владимир Онуфриевич неожиданно заметил в воде, у самого берега, большую щуку. Беспечно играя, она то делала резкие броски вперед, то застывала в неподвижности, то снова, вильнув хвостом, делала резкий бросок. Ковалевского изумил контраст между полной беззаботностью щуки и тревогой суетящихся кругом людей. Ему представилось, как преспокойно щука проплавает всю зиму под слоем льда, и под этим впечатлением вдруг возникла идея обернуть на пользу то, что испокон века было главным неудобством речного судоходства.

Идея состояла в том, чтобы изобретенные им сфероидные бочки, только значительно больших размеров, превратить в особые подледные корабли и загружать с таким расчетом, чтобы их слегка прижимало к нижней поверхности льда. А чтобы при трении бочка не протиралась, к ней следовало прикрепить два полоза, то есть превратить в нечто, похожее на перевернутые сани. К «саням» оставалось прикрепить трос и прицепить его к тягловой силе, будь то пара лошадей либо паровой, а еще лучше — газовый двигатель. Конечно, трос должен выходить наружу. Для этого по фарватеру реки надо прорубить щель шириною в три-четыре дюйма и всю зиму очищать ее от намерзающего льда.

Осуществимо ли это? Владимир Онуфриевич подсчитал, что не только осуществимо, но и очень выгодно. Русская зима продолжается в среднем 150 дней. Из них (он полистал метеорологические справочники) 50 дней длятся оттепели; еще 50 дней морозы небольшие, при них едва формируется тонкий ледок — в фарватере теснимой льдами реки его будет разрушать само течение; и только 50 дней мороз держится ниже десяти градусов, и нарастающий лед необходимо счищать. Но с этим легко могут справиться крестьяне окрестных деревень: зимой они рады всякому побочному заработку. Достаточно нанять на каждую версту по сторожу, который бы обходил свой участок по 2 — 3 раза в день с ломом или специальным ледорезом, и зимний путь по рекам от Астрахани до самого Петербурга будет обеспечен. И все обойдется в 50 — 80 тысяч рублей за зиму — для государственной казны величина пустяковая, причем зимние перевозки грузов будут даже удобнее, экономичнее и человечнее, чем летние: ведь бурлаков заменят лошади.

«Придет время, — уверенно писал Ковалевский в заявке на патентование изобретения, — когда о таком удобном судоходстве, какое будет зимой подо льдом, станут жалеть, переходя к береговой тяге».

Но сперва надо было запатентовать сфероидные бочки, а для этого изготовить хотя бы одну и испытать. Владимир Онуфриевич нашел мастерскую, где за небольшую плату выполнили его заказ. Примененный им способ соединения двух полусфер оказался вполне надежным и гарантировал от утечек. Способ изготовления тоже был очень простым: три удара парового молота, и стальной лист превращался в готовую полусферу. На один пуд масла приходился всего лишь один фунт веса тары.

Когда Ковалевский рассказал о своем изобретении Рагозину, тот молниеносно оценил его.

— Если патенты выдадут в Европе и России, то денег не оберетесь. Одно наше «товарищество» даст триста тысяч.

Владимир Онуфриевич мысленно купался в золоте. Наконец-то осуществлялась заветнейшая мечта! Брату, который после долгого перерыва снова получил заграничную командировку, жил с многочисленным семейством в Марселе и экономил каждую копейку, Владимир Онуфриевич писал: «Уже можно эскомптировать 60 60 Escompter — учитывать (франц.). это, и потому не скупись, живи лучше; все же у нас пополам». Щедрость его не знала границ.

Между тем еще при подведении итогов 1880 года выяснилось, что доходы «товарищества» резко упали и что в дивиденд можно начислить только 12 процентов, а не 50 и не 67. Эта новость вызвала большое неудовольствие пайщиков, а для Ковалевского оказалась особенно чувствительным ударом. Накупленные в долг и заложенные паи не принесли ожидаемого, жалованье вместо 10 — 15 тысяч равнялось всего лишь пяти, а так как он стал членом правления только в мае, то ему причиталось и того меньше. Конечно, денег не хватило не только на то, чтобы выкупить заложенные паи, но и на покрытие долга «товариществу».

В следующем году долг продолжал расти, и однажды Виктор Иванович, будучи чем-то особенно раздражен, заметил Ковалевскому, что ему следовало бы упорядочить свои финансовые отношения с «товариществом».

Владимир Онуфриевич не мог не понимать, что замечание справедливо. Но тем больнее задело оно его. К тому же личный счет самого Виктора Ивановича тоже был небезупречен, и первое, что хотел ему сказать Ковалевский: «Исцелися сам».

В отсутствие Рагозина он потребовал отчеты за все предыдущие годы, и вскоре Софье Васильевне в Берлин полетело письмо с цифровыми таблицами. Суть вычислений сводилась к тому, что за все годы существования «товарищества» израсходовано 5 миллионов 400 тысяч рублей, а продано товара меньше чем на 5 миллионов 200 тысяч. Расходы, следовательно, на 200 с лишним тысяч превышали доходы. Правда, имелось на 2 миллиона непроданного товара, но в связи с ежегодным увеличением выработки получалось, что сюда как бы входят нереализованные остатки всех прошлых лет. А между тем в ведомостях непроданный товар учитывался по продажной цене, благодаря чему и получались прибыли, с которых начислялись огромные дивиденды. В целом, по подсчетам Ковалевского, «израсходовано 1600000 лишних против получений, причем управление, т.е. опять-таки Виктор (и корка Леониду) получил за директорство и 15% учредительских — 250000, да безумный дивиденд на 300 паев, которых он, конечно, никогда не оплачивал — famos 61 61 Замечательно (нем.). !!».