Апполон Кузьмин - Татищев

Наставления Татищева слишком далеко расходились с обычной педагогической практикой. Сознавая это, Татищев делает «уступку»: «И если такие наказания жестокосердному недостаточны, тогда биением по рукам или лехкою плетью по спине, токмо того весьма храниться, чтоб часто не бить, ибо тем более побои в уничтожение и ученики в бесстрашие приводятся (то есть наказание уже не будет оказывать воспитательного воздействия). В голову же и по щеке учеников отнюдь не бить».

Татищев критикует принятую в его время систему обучения, когда до пяти лет учили наизусть часовник, псалтырь и апостол, не вникая в смысл заучиваемого. Лишь после того обычно переходили к письму. Он считает такое обучение бессмысленным, поскольку учащиеся, а иногда и учителя не понимали даже, о чем идет речь. Поэтому полезнее не заучивать, а пересказывать содержание, «чтоб простым наречием и хотя непредписаным порятком пересказал».

Обучение письму должно следовать сразу за усвоением чтения. Для чтения выделяются утренние часы и для письма — послеобеденные. Разрыв между чтением и письмом намного ускорял процесс обучения.

В процессе обучения письму Татищев советовал избавляться от некоторых архаичных особенностей графики, затруднявших понимание рукописных текстов. Примерно до середины XVIII века сохранялось письмо с большим разнообразием в начертаниях тех или иных букв, с сокращениями и выносными буквами и слогами. Не всегда выдерживалось и разделение слов. Татищев предписывает, «чтоб в письме странных букв и много на верху строки, а особливо целого слогу не писали», «чтоб одну букву с другой не мешали», «привыкать речь разделять точками, где дух переводить, запятыми, что читаюсчему вразумительно было», «строки вести прямо и междо строк оставливать равно, в котором не малая письму краса есть».

Чтение и письмо входило обычно в начальное образование. По овладении тем и другим начинали учиться арифметике и геометрии. Поскольку не на всех заводах имелись учителя арифметики и геометрии, обязанность обучения этим дисциплинам Татищев возлагает на «надзирателей работ тех заводов».

Специальная подготовка заводских работников основывалась уже на этих общеобразовательных предметах (чего, кстати, тоже нигде в России еще не было). Изучались прежде всего дисциплины, необходимые для данного производства. На металлургических заводах к таковым относились рудознатство, «механика, то есть хитродвижность, чрез которую научиться силу машин вычитать, оные вновь сочинять и с пользою в действо приводить», «архитектура, или учение строений», дабы «крепко строить и с пристойною вида красотою отделать», и, наконец, «наука знаменования и живописи», «понеже оная всех природных весчей сусчую подобномерность в членах разуметь и паче свет и тень различать поучает».

Перечисленные науки «от нижнего ремесленника и до вышнего начальника каждому полезны и нуждны». Кроме того, ремесленникам нужно знать токарное, столярное и паяльное ремесла. Настоятельно советует Татищев также овладевать умением «каменья резать и грани». Этот вопрос занимал его еще до поездки в Швецию. Однако и теперь приходилось с сожалением отмечать, что «достают различные каменья, которые иногда многократно дороже стоят, нежели руды 100 пуд.; но за незнанием бросают».

В зависимости от сословной принадлежности учащиеся после обучения чтению и письму направляются в разные школы. Так, дети подьячих и управителей поступают в немецкую школу, а дети церковнослужителей — в латинскую, где, в частности, особое место занимает обучение пению по нотам (для церковных хоров). Но внутри одной школы сословный принцип отменялся. Исходя из того, что «предпочтение подает немалую пользу», Татищев рекомендовал, «чтоб высший в науке высшее и место имел и всегда у нижайшего правую руку брал, несмотря его рода, ни возраста».

Как и в первый свой приезд на Урал, Татищев следил за тем, чтобы неимущим учащимся выдавалось жалованье. Удержка этого жалованья за какой-то срок была одной из форм наказания за нерадение. Учащиеся ограждались от всевозможных домашних дел, а в случае, если родители будут их к чему-то принуждать, учитель должен был донести «командиру», «который родителей и содержателей накажет».

Татищевым была создана на Урале целая сеть школ разного уровня. Это требовало значительных средств. А правительство таких средств, конечно, не давало. Татищев изыскивает эти средства на местах, главным образом в заводской казне. В 1737 году, составляя новое штатное расписание школ, он кладет ректору всех училищ Штирмеру жалованье в пятьсот рублей — почти вдвое больше, чем ему самому Берг-коллегия собиралась платить в Швеции. Субректоры латинской и немецкой школ получали соответственно 250 и 240 рублей. Изыскиваются любые возможности для приобретения учебников и учебных пособий. В 1735 году он создает специальную горную библиотеку и отпускает за два года на покупку для нее книг полторы тысячи рублей. Уезжая в 1737 году из Екатеринбурга, Татищев подарил этой библиотеке свое огромное по тем временам книжное собрание — более тысячи книг. Если же учесть, что и ранее значительная часть литературы закупалась на его собственные средства, библиотеку можно смело считать основным объектом вложения капитала со стороны Татищева.

После отъезда Татищева с Урала сохранились не все учрежденные им школы. Однако по сравнению с другими учебными заведениями России они оказались самыми жизнеспособными. Екатеринбургское же горное училище просуществовало до конца XIX века. Это был главный в XVIII веке центр подготовки технических кадров для русской промышленности.

Школы Татищева преследовали определенные социальные цели и дали в этом отношении некоторые результаты. Татищев, как говорилось, видел в просвещении основную дорогу к прогрессу страны и общества в целом. Просвещение должно было изменить самого человека, приучить к общежитию, к сознательному соблюдению законов, подготовить общество к установлению республиканского строя и т. п. В конечном счете распространение знаний должно было содействовать замене существующего сословного деления более целесообразным, зависящим от действительного вклада тех или иных социальных групп в общее благоденствие. Школы Татищева набирались почти исключительно из детей разночинцев. Более половины учащихся, например, Екатеринбургской школы, составляли дети мастеровых. В учение обязательно отдавали детей-сирот независимо от их происхождения, закрывая таким образом один из главных источников пополнения рядов «гулящих людей». Именно просветительская деятельность Татищева обеспечила будущий подъем промышленности Урала, а также выделила заводских рабочих как относительно более просвещенную часть зависимого населения. Не может быть сомнения и в том, что распространение татищевских принципов построения образования на всю страну существенно ускорило бы ее развитие, создав уже в XVIII веке иное соотношение между дворянством и третьим сословием.