Владимир Яковенко - Записки

Слева направо: Геннадий Бубнов, Владимир Бутусов

Не знаю, почему мать позволяла ему так себя вести по отношению ко мне, может быть она его сильно любила и хотела с ним лучшего будущего. Но чувство детской обиды на нее за то, что она сделала свой выбор не в мою пользу, у меня тогда было сильным. Хотя со временем это чувство у меня как-то сгладилось. Она пыталась всегда меня защитить от его избиений, но отчим тогда переключался на нее и ей доставалось тоже вместе со мной. Физически он был сильнее и не стеснялся ее ударить. Поэтому я стал жалеть больше ее, чем себя.

Помню еще, как отчим всегда хотел, чтобы я его называл папой, а я избегал это делать всякими способами. У моего соседского друга Тимки родители купили телевизор и я, чтобы пойти вечером к нему посмотреть вечерний мультик, должен был спросить у отчима разрешения словами: «Пап, можно я пойду посмотрю телевизор!» Во мне боролась ненависть к нему и страстное желание посмотреть мультик. Все же я заставлял себя подойти к нему на ватных ногах и тихо прошептать нужное слово. Как себя проклинал за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать! Телевизоры были тогда в начале 60-х годов большой редкостью и их обладатели часто выносили драгоценную технику во двор, чтобы все соседи могли посмотреть какой-нибудь интересный фильм. Наверное, для меня просмотр телевизионной передачи было таким необходимым и интересным, потому что это был способ ухода от моей не очень веселой жизни.

Через много лет, сидя с отчимом за столом с рюмкой водки, я спрашивал его, почему он так жесток был со мной? Он начинал плакать, просил простить его и говорил, что у него плохой характер и его характер виноват в этом. Сейчас по прошествии стольких лет обида на него все еще помнится, хотя уже не стала такой острой и горькой. Он не смог стать мне настоящим отцом, но к его чести стал хорошим дедушкой для моих сыновей. Саша и Юра чувствовали от него любовь и заботу, когда они встречались с ним, звали его дед Женя, получали от него подарки.

Дед Женя с внуком – Сашей Яковенко

Дед Женя с внуком – Сашей Яковенко на своем мотоцикле

Дед Женя и бабушка Лида с внуком – Сашей Яковенко на мотоцикле

Но во времена моего детства мужской крик из форточки: «Вовка, домой!» заставлял меня вздрогнуть и съежиться. Именно с этой фразы я начинал в детстве писать повествование о своих переживаниях. Но дальше этих первых строк у меня, как у начинающего писателя так ничего и не получилось.

Я рано научился читать. В возрасте 5 лет я прочитал свою первую детскую книжку Н. Телешова «Крупеничка» и с тех пор полюбил чтение на всю жизнь. В раннем возрасте меня поразили повести Горького «Детство. Отрочество. Юность», рассказ Чехова «Ванька Жуков». Я читал и обливался слезами, сопереживая героям этих книг, сравнивая со своими горестями их страдания. После прочтения этих книг, видимо, и появилось у меня желание тоже рассказать людям о своих переживаниях. Мои переживания были вдвойне тяжелы для меня, потому что я ни с кем не мог поделиться ими. Дедушка и бабушка могли пожалеть меня, погладить по голове, но понять, как я каждый день переживаю одиночество, а иногда и унижение – этого, мне казалось, никто не поймет. И я стал замыкаться в себе, в своем внутреннем мире. Спасало чтение. Я стал читать более серьезные для своего шестилетнего возраста книги детских авторов Гайдара, Виктора Драгунского, Анатолия Алексина и других. Потом я пристрастился читать приключенческую литературу и фантастику: Майн Рид, Стивенсон, Жюль Верн, Герберт Уэлс. Думается, что во многом мое мироощущение тогда формировалось в результате большой любви к чтению.

Все мои корни по материнской и отцовской линии связаны с селом Широкий Буерак Вольского района Саратовской области. Эта деревня стала знаменитой после появления в 1930 году романа Ф. Панферова «Бруски», в котором рассказывается о коллективизации 1929 года. В мои школьные годы этот роман изучался на уроках литературы вместе с романом Шолохова «Поднятая целина». А село было основано беглыми крестьянами в начале 17 века.

И рассказывают, что Екатерина II, направляясь в гости к своей подруге Екатерине Дашковой в ее имение в селе Алексеевка Хвалынского района, проезжала через село Широкий буерак, который тогда не имел такого названия. Проезжая мимо оврага, Екатерина II удивилась и произнесла: «Какой широкий буерак!» Так и стали называть это село с тех пор.

Действительно в середине села расположен огромный овраг, протяженностью более километра, а буераками на Руси в то время называли овраги. Село располагалось на высоком берегу Волги к которому от Волги поднимались две дороги: Большой взвоз и Малый взвоз. Взвозами на Руси называются дороги, ведущие в гору. На берегу Волги была деревянная пристань, к которой причаливали пароходы и стояли, покачиваясь на волнах, многочисленные рыбацкие лодки. В конце 60-х годов после строительства Саратовской ГЭС произошло затопление Саратовского водохранилища и волжская вода поднялась и подступила почти к центру села. Высокие берега были затоплены, ушли под воду и знаменитые заливные луга на противоположном от Широкого Буерака берегу Волги. С тех пор в деревне перестали останавливаться пароходы, а многочисленные рыбаки лишились излюбленных мест для рыбной ловли.

Саратовская ГЭС (фото 1971 г.)

Саратовская ГЭС (настоящее время)

Но я до сих пор помню, как маленьким мальчиком встречал пароходы на пристани, как вместе с бабушкой поднимаюсь по Малому взвозу и мы здороваемся со встречаемыми людьми. По дороге в гору медленно идут подводы, запряженные лошадьми, изредка тарахтят полуторки. Мы несем рыбу, пойманную дедом, или какие-нибудь сумки с продуктами. На пристани всегда кипела жизнь и разная торговля. Сюда прибегали мужики из деревни, чтобы выпить пива в пароходном буфете, пока судно ожидало отправления. А деревенские бабы покупали в этом же буфете конфеты для детей или какие-то другие сладости. Открытые палубы парохода в качестве пассажиров занимали жители близлежащих деревень и сел, для которых это был единственный транспорт, позволяющий увезти в город Балаково на продажу молоко, мясо или яйца. Они сидели на открытой палубе на своих мешках и сумках, ели яйца, сваренные вкрутую, и запивали их горячим кипятком из жестяных кружек. Я вместе с бабушкой или дедушкой тоже заходил на пароход и, затаив дыхание, смотрел в машинном отделении на огромные лениво шевелящиеся шатуны паровой машины.