Анна Кулик - Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах

Свой бетонный бункер Мохов замаскировал стальным листом, провел туда электричество, сделал вентиляцию, поставил кровати. Окружающим говорил, что это все под погреб.

Ближайшие соседи отзывались о Мохове как о добродушном и хозяйственном человеке, который постоянно возился у себя в огороде и всегда охотно помогал, если его просили что-нибудь починить. «Руки золотые , – хвалили его, но добавляли: – скучный он человек, без харизмы» . На автоагрегатном заводе, где Мохов проработал много лет, за мягкотелость его дразнили тюленем.

Популярностью среди представительниц прекрасного пола Мохов не пользовался. Женился в двадцать девять лет на довольно властной женщине, с которой прожил вместе всего три месяца.

Из ответов Мохова, не вошедших в интервью Собчак:

«Дерзкая была. Научать стала. Не нравится мне контроль [о своей бывшей жене] ».

После расставания с супругой Мохов продолжил жить с матерью. Ему всегда требовалось опереться на сильное женское плечо, при этом нравились красивые, умные, энергичные, а они обходили его стороной. Он не вызывал у них никакого интереса – серый, безликий тюлень. Вероятнее всего, привычка находиться под опекающим контролем матери и неумение находить общий язык с женщинами и были основными причинами сексуальных девиаций, следствием которых стало похищение двух девочек и превращение их в сексуальных рабынь.

Было ли это преступление ради славы? Не думаю. Мохов привык держаться простачком. Свое злодеяние он совершил не для того, чтобы «узнали и запомнили». После выхода видеосюжета о нем, одно из изданий процитировало мою фразу о том, что Мохов «привык прикидываться ветошью». И хоть это не совсем экспертный слог, я до сих пор считаю, что точнее про него не скажешь. «Он не маньяк, а просто придурок» , – отозвался о Мохове следователь Дмитрий Плоткин, который вел дело.

Из ответов Мохова, не вошедших в интервью Собчак:

«Раньше не нравилось повышенное внимание, а сейчас по кайфу». (В финальный монтаж интервью вошла только фраза «по кайфу».)

Мохов накапливал обиды. У некоторых маньяков и насильников детские и юношеские обиды вызывают нестерпимое желание наказывать за свои унижения. Но у Мохова такое стремление отсутствовало. Была только потребность удовлетворить свой неуемный, маниакальный сексуальный аппетит.

Мохов убежден, что относился к пленницам «хорошо, по-доброму» . И в этом монстр искренне верит себе. В своих записях, сделанных во время отсмотра «чернового» материала со съемок, я зафиксировала такие цитаты, которыми извращенец оправдывал себя: «Я всегда относился к ним хорошо, по именам называл», «Мне постоянно их было жалко, но что я мог сделать».

Мотивы такого поступка, с моей точки зрения, – это желание, чтобы любили и обожали, обретение власти над молодыми красивыми девушками, которые принадлежат только ему, подчиняются беспрекословно, всегда «под рукой». Рядом с молодыми он и сам чувствовал себя моложе, успешнее.

Еще одна «глубокомысленная» цитата Мохова из моих пометок: «Старые общаются с молодыми, они молодеют. Всем мужикам нравятся молодые». Между сексом и любовью, заметьте, он не видит никакой разницы.

«Мы с Катей в ванне вместе купались. Я ей спинку тер» , – говорит скопинский маньяк. А то, что секс без насилия был невозможен, он считает вполне нормальным. На вопрос понимает ли он, что сделал девочек секс-рабынями, со вздохом отвечает: «Это судьба». Кстати, этот короткий, казалось бы, малозначительный ответ тоже не вошел в окончательный монтаж.

«Вспоминая годы своего заключения , – написала спустя 13 лет после освобождения Екатерина Мартынова в книге ”Исповедь узницы подземелья“, – я прихожу к выводу, что Мохову необходимо было чувствовать, будто все в бункере происходит по нашему взаимному согласию: и секс, и беременность. Он мог нам сказать, например: “Я вас кормлю, пою, имею, разве вам плохо живется на моем обеспечении?”. Скорее всего, этими словами, он убеждал себя, что не совершает преступление, а заботится о нас, он не хотел чувствовать себя преступником, но абсолютно точно являлся им»*.

Когда через две недели после похищения Мохов понял, что сам попал в западню, у него появилась мысль избавиться от пленниц. Но как? Подумывал залить бункер бетоном, но не решился. Приходил к ним, теребя в руках бельевую веревку, но понял, что задушить не сможет.

«Девочкам было тяжело. Я понимал, что они живут в ужасных условиях. Но и мне было тяжело. Я был таким же заложником». Как бы это ни звучало, но в том, что Мохов считает свое «положение» не менее тяжелым, чем положение своих жертв, нет ничего удивительного. Он не способен на сострадание. Уровень его эгоцентризма настолько высок, что ему кажется, будто он важнее всего, будто никому из окружающих не может быть тяжелее, чем ему. Опасные последствия гиперопеки и отсутствия адекватного родительского воспитания, которое предполагает приучение жить в обществе и учитывать желания, потребности и чувства окружающих.

Может ли он испытывать раскаяние? Уверена, что нет. И постоянные разговоры о влюбленности в одну из девочек (что характерно – младшую) – это разговоры, заметьте, не о любви, а о сексе. Чувства той, в кого он якобы был влюблен, его не интересуют. Любить Мохов не научился. Но ему нравится представлять себя безответно влюбленным. Это как будто превращает его из преступника в жертву. Более того, он верит себе, когда говорит, что не считает совершенное преступлением: «Ну, оступился немножко. С кем не бывает» , – говорит он в интервью.

Честно говоря, такое восприятие подобными преступниками себя и окружающего мира приводит в оцепенение.

Теперь о девочках. Через что им пришлось пройти, даже представить сложно. Находясь в заключении, каждая из них старалась справиться с ужасом своего положения по-своему. Но они не сдались и предприняли две попытки сообщить о себе. Вторая оказалась удачной, что и позволило, пусть и не сразу, их освободить.

Сейчас они тоже реагируют на интерес к себе по-разному. Екатерина иногда дает интервью и даже написала книгу. Елена старается минимизировать контакты с прессой и всеми, кто интересуется той историей, видимо стараясь забыть все как страшный сон.

В родном городе Виктору Мохову, что не удивительно, оказались совершенно не рады. Сначала он попробовал остановиться в скопинской гостинице, но там его заселять отказались, и ему пришлось отравиться домой. После смерти матери там царила разруха. Бункер затопили водой, забросали мусором. Часть дома перекосилась. Огород зарос бурьяном. Странно, что дом и бункер не разрушили до основания. Например, в истории с Головкиным, о котором в книге тоже пойдет речь, его гараж разрушили, а подвал завалили мусором, сожгли и сравняли с землей.