Махназ Фаттахи - Фарангис

Вместе с остальными детьми мы резвились в реке и плескались.

– Будьте осторожны! – периодически выкрикивал нам дядя.

– Дядя! Дядя! Посмотри на меня! – кричала я ему в ответ. Мне так хотелось, чтобы он видел, как я счастлива.

Тогда мне казалось, что я попала в рай. Как же не хотелось, чтобы это удовольствие заканчивалось! Когда к вечеру взрослые начали собирать вещи, сердце мое сжалось. Я так не хотела покидать это место, что до последнего момента смотрела из окна машины на бескрайние луга и поля, думая о том, когда еще мне выпадет возможность приехать в эти края.

По дороге домой я уснула, а проснувшись, различила в темноте наше селение Авезин и отца, который стоял, поджидая меня. Он поздоровался, обнял меня и провел рукой по моей голове, а затем по своему лицу, чтобы прочувствовать благодать того святого места, откуда я пришла, потом сказал:

– Руле, да примет Всевышний твое паломничество!

Слезы потекли по щекам и длинной бороде отца. Мне было больно видеть его таким, и я думала, как было бы хорошо, если бы и у него получилось поехать с нами. Я бы смогла разделить с ним лучший день в моей жизни.

Мне было 10 лет, когда однажды дома раздался голос отца.

– Йа Аллах! Йа Аллах!

Услышав эти слова, я поняла, что у нас гости, и поспешила предупредить об этом маму. Она тут же надела платок и отправилась во двор встречать пришедших. У дверей стоял отец в сопровождении двух незнакомых мужчин.

– Кто эти люди, папа? – шепотом спросила я.

– Это наши родственники, дорогая, – улыбнулся отец. – Просто ты еще никогда их не видела.

– А из какого они села?

– Издалека, – махнув рукой в сторону, ответил отец. – Они приехали к нам из Ирака.

В тот день я еще не понимала, почему отец все время улыбался, разговаривая со мной.

Вечером мама приготовила курицу, а наши гости до самой ночи сидели с отцом и о чем-то тихо разговаривали, лишь изредка поглядывая на меня.

Утром, когда мама накрывала на стол, я заметила, что лицо у нее грустное и заплаканное. Наливая гостям чай, мама плакала, и слезы капали ей на руки.

– Мама, что-то случилось? – обеспокоенно спросила я.

Я не могла понять, что такое страшное могло случиться, что мама так безмолвно и обреченно плачет. Заметив меня, мама лишь резко отвернулась и ничего не ответила.

– Что случилось? – снова повторила я.

– Руле, ничего не случилось, – ответила она, не поворачиваясь ко мне лицом. – Просто прошу тебя молиться.

Она молча принялась без остановки мыть стаканы, один за другим, а затем резко обернулась, подбежала ко мне, обняла и стала очень горько плакать. Я еще никогда не видела маму в таком состоянии, нечасто она меня так обнимала. Сердце мое заколотилось от понимания того, что случилось что-то очень плохое.

Отец со своими гостями, которых, как я позже выяснила, звали Акбар и Мансур, был в гостиной. Они долго о чем-то беседовали, и, не удержавшись от любопытства, я встала за дверью, чтобы подслушать их разговор.

– Этой девочкой я дорожу как своими глазами, – говорил отец.

– Не волнуйся, мы ведь все же родственники, будем внимательны к твоей дочери. Мы тоже желаем ей только счастья.

– Я не знаю… Мне нужно подумать. Я и здесь могу выдать ее замуж.

– Можешь, – закашляв, ответил мужчина, – но в таком случае твоя дочь всю жизнь будет вынуждена на кого-то работать. Не лучше ли, чтобы она была в безопасности, будучи хозяйкой своего собственного дома?

Наступило недолгое молчание, которое прервал один из гостей.

– Человек, за которого мы хотим выдать ее замуж, очень хороший. Какая разница: иракец он или иранец? Важен характер этого человека. Ради счастья дочери советуем тебе принять это предложение.

Отец продолжал находить какие-то оправдания и отговорки, а я стояла за дверью, как вкопанная, не понимая, как мне реагировать на услышанное. Я не знала, радоваться или, наоборот, беспокоиться. Я бывала на свадьбах и часто с девочками играла в невесту, но чтобы самой стать невестой… Об этом я еще никогда всерьез не думала. В голову сразу пришли тысячи мыслей, и я поняла, почему моя бедная мамочка так переживала и плакала.

После того как гости уехали, родители решили пообщаться друг с другом, а я не осмеливалась показываться перед ними и лишь ждала их вердикта. В те времена у девочек моего возраста не принято было спрашивать о замужестве. Они впервые знакомились со своими женихами лишь в день заключения шариатского брака.

Я играла во дворе с соседскими девочками, когда меня позвал отец:

– Фарангис, – сказал он, – иди приготовься. Нам нужно кое-куда съездить.

– Но куда?

– Я… – закашлял отец, – мы поедем в Ирак. Я хочу выдать тебя замуж. Собери свои вещи, пожалуйста. Завтра мы должны выехать в путь.

Сказав это, отец ушел, а я, в оцепенении стоя на месте, услышала раздавшийся из комнаты плач мамы. Своим разговором со мной папа хотел показать маме, что его решение окончательно.

Я не знала, что мне делать, мне хотелось возразить отцу и сказать, что мы с девочками еще не доиграли во дворе, что завтра нам нужно выставить наших куколок, а затем мы собирались поиграть с мальчиками. Но я так и не смогла ничего ему сказать…

Ночью я долго не могла уснуть и, уложив рядом с собой куклу, долго на нее смотрела. Лишь из-за постоянных требований мамы поспать я закрывала глаза, но каждый раз, украдкой их открывая, замечала, что она тоже не спит. Грусть мамы навевала тоску на меня, и мне тоже очень хотелось плакать. Она тихонько вытирала слезы своим покрывалом и неотрывно смотрела на меня. Я посмотрела на спящих рядом братьев и сестер и подумала: «Неужели я их больше никогда не увижу?».

Утром я проснулась от голоса мамы:

– Фарангис, вставай. Просыпайся, милая.

Она выглядела очень грустной и угрюмой, лицо было красным и отекшим от ночного плача и бесконечных мыслей. Пытаясь меня разбудить, она одновременно собирала сверток с вещами.

– Мамочка, я не поеду в Ирак, – неожиданно сказала я.

– Да накажет их Аллах! – взорвавшись, крикнула мама. – Не знаю, чего еще они хотят от нас! Фарангис, дорогая, подойди ко мне.

Я подошла к маме и увидела у нее в руках ткань.

– Это тебе. Я купила для твоей свадьбы. После нее ты будешь надевать этот платок. Меня уже не будет рядом, поэтому запоминай.

Прижав платок к груди и снова горько заплакав, она положила его в сверток к остальным вещам. Подарок мамы мне тогда очень понравился, и по своей детской наивности я стала думать о том, как же все-таки хорошо, что я стану невестой, ведь я смогу надевать такой красивый платок.

«Наверное, мне еще сошьют красивое платье под этот платок, – думала я. – И еще подарят красную курдскую ткань, которой покрывают голову невест».