Лина Кавальери - Правда обо мне. Мои секреты красоты

Лина Кавальери, 1900-е годы

Создание дома и семьи священно. Конечно, желательно, чтобы союз мужчины и женщины начинался с любви, но следует хорошо понимать, что это чудесное чувство не может длиться вечно, и наша обыденная жизнь, наши недостатки день за днем, постепенно убьют любовь, но из ее пепла возродится привязанность. Привязанность – неотъемлемая основа любого союза, незаменимая часть брака и семьи. Привязанность, терпимость, понимание потребностей, солидарность в борьбе с невзгодами и опасностями.

Только сейчас, вспоминая Сашу Барятинского, я понимаю религию этого чувства, а когда я была его женой, только любовь командовала нами. Причиной моего развода с Ченлером было отсутствие любви и невозможность восполнить этот недостаток привязанностью, которая появляется после длительного периода совместного существования и взаимного понимания. Раньше я этого не понимала.

Для женщин природа дала самое прекрасное и священное предназначение – творить и воспроизводить, облегчать боль, утешать страдания, помогать мужчинам в их повседневной борьбе. Для вас брак – это нежность и ласки, семья, материнство, прощение. Вы – матери!

Из Америки я вернулась в Россию, где в Петербурге, Москве, Киеве и Харькове должен был проходить итальянский оперный сезон. Именно тогда я пела с незабываемым Маттиа Баттистини [31] Б а т т и с т и н и, Маттиа (1856–1928) – итальянский оперный певец, баритон, приверженец школы так называемого сладкого пения, мастер бельканто. в опере Массне «Таис», в которой я начала выступать в парижской Опере, а затем по всему миру. Баттистини очень любил свою партию Атанаэля и, чтобы чувствовать себя совершенно непринужденно в роли просвещенного отшельника, носил грубую одежду дома весь день перед спектаклем. Время от времени он смотрел из открытого окна (мы были в мае), и однажды кто-то заметил его. Небольшая толпа зевак остановилась и с изумлением рассматривала его. Маттиа, очень внушительный, в своем сценическом костюме монаха, целиком показался на подоконнике и величественным жестом благословил своих уличных зрителей.

Лина Кавальери в опере Массне «Таис», 1905

Именно в этот сезон в России вспыхнули первые восстания, завершившиеся в Петербурге так называемым красным днем. Всем известны первопричины, спровоцировавшие эту первую революцию, я не буду их повторять. Но, возможно, мало кто знает, что «красный день» закончился расстрелом крестьян и рабочих, вышедших на Дворцовую площадь просить «батюшку» о справедливости. Когда императора удалили из столицы, стража, охранявшая дворец, из страха перед серьезными беспорядками безжалостно набрасывалась на безоружных и уж точно не особо опасных людей. Если бы царь показался на балконе, эти демонстранты преклонили бы колени, перекрестились и ушли бы довольные, как это было не раз. Ошибки психологии, но прежде всего ошибки советников, кто, безусловно, я считаю, являются главными виновниками российской катастрофы и трагической гибели Романовых. Может, повлиял мягкий и неуверенный характер Николая II. Да и сама царица, слишком занятая своей ролью матери и тяжелой болезнью цесаревича, не ставила государственные дела выше семейных. Наконец, мистическая фигура манипулятора, алкоголика и извращенца Распутина завершила трагическую картину. Государственная система, когда социальные вопросы решались силой и ссылкой в Сибирь, еще не исчезла из менталитета русских лидеров. И насильственная смерть царской семьи не прекратила это трагическое действо. Деятельность великой Екатерины II была чудесным исключением среди вялой и безрезультативной работы ее предшественников. И тень Петра I перестала защищать Святую Русь, когда красный флаг Советов начал победно развеваться над телами стольких невинных! Первая революция стала началом краха империи, Петербург изменил свое название на Петроград, а позже слог «Петр» был преобразован на «Ленин».

В такой тревожной атмосфере прошел весь сезон, который запомнился еще двумя эпизодами. Первый случился в Киеве, в один из вечеров спектакля. На улице царило революционное волнение, и ко мне пришел в гримерку начальник полиции. Он сказал, что вокруг театра собралась огромная толпа и, когда я буду возвращаться из театра, это может представлять для меня большую опасность. Он предложил, чтобы эскадрон казаков на лошадях сопроводил мою карету до гостиницы. И я согласилась. Не могу сейчас без ужаса вспоминать, как лошади врезались в толпу людей, сбивали и калечили их. Эскадрон мчался галопом, ни на кого не обращая внимания на своем пути, а я видела из окна своего экипажа избитых людей, виновных лишь в том, что хотели поближе посмотреть на артистов. Меня мучила мысль, что из-за меня многие семьи будут оплакивать своих близких в этот вечер, и я проклинала свое молчаливое согласие с предложением начальника полиции.

Второй же эпизод случился в Харькове и имел трагикомичный исход. Революционное движение продолжалось и распространялось. Власти были очень обеспокоены возможными беспорядками и запретили театральные представления. В конце концов они решили, при определенных условиях, возобновить спектакли. Одно из таких условий было выставлено мне: полиция запретила мне надевать на сцену свои драгоценности, слишком известные в то время, чтобы не пробуждать желания голодавших революционеров. Я обещала, но перед спектаклем подумала, что русский народ обожает артистов, и все мои драгоценности предстали в первом акте перед изумленной публикой: я вышла, вся покрытая нитями жемчуга, бриллиантами, рубинами, изумрудами, сапфирами, на всех частях тела и частично нашитыми на костюм. Полиция сняла с себя всякую ответственность и дала понять, что не одобряет мой безумный поступок. И действительно, моя идея оказалась безумной, когда во время третьего акта мы услышали возбужденные крики, раздались выстрелы и в зал ворвалась кричавшая толпа демонстрантов, подавившая полицию и солдат. Артисты с ужасом смотрели друг на друга. Я дрожала больше всех. Дирижер, не потерявший самообладания, продолжил оперу. Демонстранты заняли свои места, замолчали, и представление завершилось под гром аплодисментов. После выступления мы еще пели на бис итальянские песни и романсы. Никто не осмелился приблизиться ко мне. Никто, возможно, даже и не подумал, что Лина Кавальери в тот вечер носила на своем стройном теле драгоценности на сумму более трех миллионов рублей.