Борис Немцов - Исповедь бунтаря

– А что, я плохо поступил с оркестром?

– Плохо – не то слово.

– Откуда вы знаете?

– Все телеканалы показывают.

– Ну, включите телевизор.

Я включил телевизор. По всем телеканалам показывали картинку, как Ельцин дирижирует оркестром. Я переключаю кнопки пульта, а картинка не меняется: это было похоже на то, как в Советском Союзе по всем каналам показывали «Лебединое озеро», когда в стране объявляли траур.

– Это же ужас какой-то. Неужели я так выгляжу? – спросил Ельцин.

Договорились, что на сегодня с выпивкой хватит. До приема оставалось не так много времени. Но вдруг Ельцин спросил:

– Сколько будет длиться прием?

Мне казалось, что это вопрос дежурный. Я не мог предположить, что вопрос окажется ключевым.

– С семи до половины девятого, – говорю я

– Всего-то полтора часа! Ну, ладно. Сейчас я приведу себя в порядок.

В полседьмого мы заходим к президенту. Нас встречает Ельцин – трезвый, как огурец. Я даже сам про себя удивился: надо же, какой крепкий уральский организм!

Проходит прием. Ельцин замечательно произносит речь (правда, читал по бумажке, что для него не характерно, но до этого без бумажки говорил черт знает что). Германский канцлер Гельмут Коль доволен. Все хлопают. Все идет чинно и порядочно. Сели за столы. Наливают. Ельцин пьет только минеральную воду и мне подмигивает. Я подумал: «Ну и слава Богу – встал на путь исправления».

В половине девятого Гельмут Коль встал, Ельцин его провожает. Распрощались.

Как только двери за Колем закрылись, Ельцин дает команду: «Наливайте! Всем наливайте!»

– Борис Николаевич… – лепечу я.

– Что вам Борис Николаевич сделал? Вы мне что сказали? Прием будет с семи до полдевятого. Говорили такое?

– Говорил.

– Сейчас у нас свободное время. Наливайте, – произнес президент куда-то в воздух.

Ну и понеслось. Это был кошмар. Вообще, у нас с Борисом Николаевичем было много разных интересных историй. Неформальных, вне рамок любых протоколов.

Однажды полетели в Швецию. Президент тогда не пил, но после операции на сердце находился под воздействием сильнодействующих лекарств. На подлете к Стокгольму истребители королевских ВВС сели нам на крылья, что предусмотрено шведским протоколом. Истребители летели так близко, что мы видели лица пилотов и было даже немного страшновато.

– Какой шум. Уберите самолеты, – говорит Ельцин.

– А как я их уберу?

– Как хотите.

Слава Богу, быстро сели, но визит начался со скандала.

Самое смешное произошло на королевском приеме. Король Карл XVI Густав вместе со своей красавицей женой Сильвией и принцессой Викторией, тоже красавицей и любимицей шведского народа, организовали в честь президента России огромный прием. По протоколу Ельцин сидел рядом с королевской четой, я – рядом с принцессой. Часами носили какие-то блюда, все шло неспешно, размеренно.

Вдруг Ельцину надоело сидеть, и он обратился к королю.

– Давайте сократим этот ритуал. Уже всем все ясно.

– В принципе можно, но этому ритуалу 650 лет.

– Слушайте, вы – король, я – президент. Неужели мы не можем этот вопрос решить? – и Ельцин подозрительно смотрит в мою сторону, а король в это время пытается перейти на другие темы и уйти от ответа.

– Да, кстати, господин президент, у нас тут небольшая проблема, – говорит король. – Я живу во дворце, а рядом автобусная остановка. Все время дымят автобусы. Экология ужасная…

– А вы эти автобусы уберите вместе с остановкой, – переключается на другую тему и Ельцин.

– Я пытался решить этот вопрос, но у меня не получилось. Это решает городской парламент Стокгольма.

Тут Ельцин отворачивается от короля и, глядя на меня,

ПРОИЗНОСИТ:

– Кто это? Вы куда меня привели? Он не может решить ни одного вопроса. Зачем мы тут сидим?

В Швеции был и серьезный момент. В составе делегации полетел руководитель «Газпрома» Рэм Вяхирев. Это как раз был тот самый момент, когда правительство отказало в приватизации газового монополиста и не позволяло Вяхиреву за бесценок купить акции компании через трастовый договор. Ельцин взял Вяхирева за руку, подвел ко мне и спокойно так сказал: «Немцов прав. Трастовый договор надо разорвать. Это грабеж России. Будут проблемы, если не выполните».

Ельцин свое дело всегда, в любом состоянии знал хорошо.

В мае 1996 года Борис Ельцин пригласил меня с собой в Чечню. Жители Нижегородской области собрали миллион подписей против войны, Ельцин обиделся, но когда он понял, что ему необходимо там каким-то образом решать проблему, позвонил мне: «Поедете со мной в Чечню. Будем устанавливать мир».

Поездка обещала быть тревожной и напряженной. Боевики грозили убить Ельцина и вообще много чего заявляли. В аэропорту «Внуково-2» Барсуков, тогдашний начальник ФСБ, показал красную папку с грифом «совершенно секретно», где лежало донесение ФСБ: «Агент по кличке „Кума“ докладывает, что в районе села Знаменское во время пребывания президента России Бориса Ельцина на него будет совершено покушение бандой Басаева с использованием ракет „Стингер“. Рекомендация: отказаться от поездки». (Никогда не забуду: «агент по кличке Кума»). Барсуков говорит мне: «Тебя Ельцин любит, скажи ему, чтобы он не ездил. Ты должен уговорить его остаться в Москве».

Без одной минуты девять к трапу подъезжает Ельцин, а вылет самолета назначен на девять утра. Выходит. Мы стоим – Коржаков и я. За нами полный самолет бойцов спецназа и «Альфы».

– Чего стоите? – спрашивает Ельцин.

– Борис Николаевич, Александр Васильевич и Михаил Иванович считают, что лететь не надо. Какой-то агент написал донесение, – говорю я и даю президенту бумажку.

Ельцин прочитал и произнес: «Идите в самолет, Борис Ефимович, а вы, трусы, оставайтесь здесь».

Барсуков остался, Коржаков втихаря, через второй трап все-таки пробрался в самолет. Мы прилетели в Чечню, здесь нас встречали 19 вертолетов, и в котором из них кто находится, понять было просто невозможно. Прилетаем в какое-то село. Ельцин меня увидел и приказывает: «Чтобы ни на шаг от меня не отходили. Где я – там и вы. Поняли?»

Встреча с чеченцами получилась бурной. Толпа кричит: «Дайте нам автомобили, постройте школы и детсады, дайте денег». Ельцин, обращаясь ко мне: «Записывайте! Будем решать!»

Вернулись на аэродром в Моздок, сели в самолет, и тут президент командует: «Давайте быстро стол накрывать». Все уже было готово: возле каждого кресла стояло по бутылке водки «Юрий Долгорукий», а каждая бутылка – по 0, 75 литра.

«Тоста будет два, – говорит Борис Николаевич. – Первый за Россию, второй – за президента. В принципе, можно не пить».

Я вообще-то человек выпивающий, но много предпочитаю не пить. Водку вообще пью с большим трудом. Но пока мы прилетели, бутылка была пустой. На подлете к Москве президент у меня слегка двоился и сфокусироваться на одном Ельцине никак не получалось. У трапа в Москве в иллюминатор я увидел Наину Иосифовну и Татьяну Борисовну, они встречали Бориса Николаевича с цветами и плакали.