Ингрид Карлберг - Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

Андриетта Нобель пошла по иному пути. В годы, предшествовавшие закону о народных школах, существовал рынок малых домашних учебных заведений. Никаких лицензий не требовалось, посещали же их в основном девочки. В учебе больше внимания уделялось домоводству, танцам и вышиванию, нежели алгебре и немецкой грамматике. Злые языки говорили, что такие школы создаются женщинами, «не могущими обеспечить себя иным путем» 20.

Именно такую домашнюю школу и открыла Андриетта в доме своей матери. Если верить свидетельству ученицы 1840 года, к тому же в пересказе другого человека, с интеллектуальной нагрузкой в школе у Андриетты Нобель дела обстояли так себе. «По тому, что моя тетушка позднее рассказывала мне, я не понимаю, как кто-то мог приобрести в этой школе какие-либо знания. Зато рукоделию обучали весьма усердно».

11-летняя ученица научилась у Андриетты вышивать и к тому же подружилась с Робертом, старшим братом Альфреда 21. Впрочем, Роберт и средний сын Людвиг в классах мамы Андриетты не учились. К тому времени оба начали посещать апологистическую школу при церкви Св. Якоба. Осенью 1841 года их примеру последует и младший брат Альфред. Впрочем, в отношении его нельзя исключать возможности, что он кое-чему научился в маминой домашней школе.

Школа Св. Якоба находилась на улице Норра-Смедьегатан (ныне торговый центр Gallerian), примерно в пятнадцати минутах ходьбы от дома братьев Нобель в Ладугордсландет. По дороге в школу мальчики проходили мимо развалюх, окружавших площадь, и спускались вниз к мосту Нюбрун, который был тогда настоящим мостом. Оттуда они могли наблюдать за работами по засыпке вонючего болота под названием «Кошачье море». Последний отрезок пути пролегал по улице Хамнгатан мимо Вдовьего дома (ныне универмаг NK), где в окнах с утра до вечера сидели старушки, пялясь на толпу. Мальчики могли также срезать путь через засыпанный песком пустырь – ныне парк Кунгстрэдгорден.

В апологистической школе Св. Якоба занимались ученики из трех приходов. Сюда отдавали мальчиков, которым не хватало таланта или денег для получения высшего образования. Здесь учились сыновья ремесленников, приходившие получить самые азы знаний, прежде чем уйти в какое-либо практическое ремесло. Более способные к учебе дети состоятельных родителей учились в расположенной рядом школе при церкви Св. Клары.

Ученики Св. Клары и Св. Якоба встречались во время перемен на площади Брункебергсторг. Там, среди батраков и служанок, столпившихся возле водяного насоса, они нередко затевали драки: «ободранные, но смелые бедняки из школы Якоба и задаваки из школы для богатеев Клары, одетые как барчуки» 22.

Классы школы Якоба находились на втором этаже дома по Норра-Смедьегатан, там же проживали и сотрудники школы. Вряд ли учителям жилось очень уж привольно. Право собирать дождевую воду считалось привилегией, так что настоятель пастор вел строгий учет распределению среди сотрудников водосточных труб. Нижний этаж сдавался внаем под бакалейную лавку. Порой бывало трудно пробраться к дому среди бочек и повозок. Учитывая, что в школе обучались в среднем около 130 учеников, помещений катастрофически не хватало, и перевод из класса в класс зависел скорее от наличия места, чем от оценок.

Роберт меньше всех братьев интересовался учебой, Людвиг же делал успехи. Однако ни одному из них и не снились достижения младшего брата Альфреда. Когда 2 сентября 1841 года его записали в школу, 12-летний Роберт уже махнул рукой на учебу и забрал свой аттестат. В конце мая он записался помощником стюарда на шхуну, державшую курс на Рио-де-Жанейро. По некоторым данным, Андриетта была знакома с капитаном. Вероятно, это приключение Роберта, продлившееся пять месяцев, в первую очередь объясняется тем, что она не могла позволить себе одновременно держать в школе всех трех сыновей. Каждый семестр расходы на обучение пробивали огромную брешь в скромном семейном бюджете.

При скудном освещении – свечи в жестяных подсвечниках да чадящие масляные лампы – Альфред Нобель и его одноклассники изучали шведское правописание, библейскую историю и катехизис Лютера. Им приходилось зазубривать немецкие числительные и французские правила чтения, названия стран на глобусе, имена шведских королей XII и XIII веков, а также практиковаться в четырех математических действиях. Кроме того, три часа в неделю отводилось на чистописание – насколько это возможно в классе, где одновременно находились восемьдесят два мальчика в возрасте от семи до пятнадцати лет.

Ученики теснились за восемью партами. Долгое время в их распоряжении было всего пятнадцать чернильниц и пять линеек. В инвентарном списке школы за годы учебы Альфреда не упоминаются розги, однако не приходится сомневаться, что они были в обиходе каждый день, хотя маленькому Альфреду вряд ли часто доставалось. В своей книге 1882 года «Старый Стокгольм» Август Стриндберг и Клаэс Лундин пишут о школе Якоба 1840-х годов: «Для каждого школяра день считался необычным, если ему удавалось избежать порки. После утренней молитвы получали наказание те, чью порку отложили накануне, а затем удары градом сыпались на каждом уроке» 23.

В октябре 1841 года Роберт вернулся из Бразилии, он привез матери пакет кофе, «ибо она давно его не видывала». А два месяца спустя семью порадовал 8-летний Альфред. 10 сентября в чисто прибранной по такому случаю школе проходили экзамены. Можно себе представить, насколько горд был Альфред Нобель, который, не подозревая о будущем значении этой даты для премии, названной его именем, получил из рук директора приз (учебник античной истории) и табель с тремя «А». Это означало полный набор – самые высокие оценки по «прилежанию, разумению и поведению». Из 82 учеников только трое добились таких оценок. Двое других были на пару лет старше Альфреда Нобеля 24.

В социальном плане Альфреду было куда сложнее – отчасти потому, что он рос слабеньким мальчиком. Недавно введенные уроки гимнастики вряд ли доставляли ему удовольствие, а в одном из своих юношеских стихотворений Альфред Нобель описывает себя как одиночку на школьном дворе, «задумчивого наблюдателя». Пока одноклассники носились как угорелые, он стоял в сторонке как чужак, предаваясь своим мечтам. Альфред пишет, что в детстве был наделен «фантазией, уносившей в головокружительные дали». Остановиться ему было трудно. В мыслях он парил среди самых несбыточных надежд на золотое будущее. «Да, все было совершенно в мире мечтаний, где я становился душой всего. Вокруг меня толпились самые прекрасные, талантливые и влиятельные, и мое детское тщеславие глубоко впитывало ладан самообожествления! – Таковой была моя воображаемая жизнь» 25.