Дмитрий Даньшов - Летопись «Механики». История развития капитализма в одной, отдельно взятой компании, рассказанная участниками событий

«Чудак на букву „мэ“, – сказал мне Юра. – Вот здесь вот у твоих хирургических ножниц – острая грань. Она дает минидеформацию металла по резу. Сделай радиусочек – так, чтобы рез был совершенно чистый! Чтобы металл не вытягивался в зоне реза! Потому что у тебя при растягивании металла относительное удлинение его рвёт! То есть возникает концентратор напряжения от твоей неграмотной резки, и по этим концентраторам металл рвется. Заточи ножницы правильно – вот как у меня. (Показал, как.) И будет тебе счастье!»

Я воспылал великими надеждами. Но возникала очередная проблема: у Юры был кое-какой инструментик (точнее, ого-го какой) – а у меня-то его, собственно, не было вовсе… Инструментик такой в магазине было не купить – только заказывать. А заказывать надо на что-то.

Деньги, конечно, карманные были – но лишних не было точно. Поэтому Юре был задан с дальним прицелом следующий вопрос: «Слушай, а вот такую прокладку можешь сделать?» И я показал ему прокладку от мотора BMW-M20. Найти ее в Москве – хоть новую, хоть бэушную – было адски сложно. Но, поскольку работал я в уникальной мастерской, специализирующейся на импортных моторах, то у меня такая прокладочка на гвоздике висела… К использованию она была уже непригодна, но как образец вполне пригодилась.

Юра эту прокладку от БМВ держал в руках впервые. «Не вопрос, – сказал. – Пятнадцать рублей – и будет тебе прокладка!»

Я говорю: «Тогда делай четыре!»

Я заплатил ему шестьдесят рублей, а готовые прокладки через сутки разъехались в оба (их тогда было два на всю Москву) магазина, где продавались комиссионным образом импортные запчасти – по сто пятьдесят рублей за штуку. Реализованы они были за неделю – и это дало возможность на заводе «Фрезер» по моим эскизам заказать стартовый набор инструмента. Пробойнички, оправочки… ну, что-то же нужно, чтобы начать работать?.. Это был минимальный комплект, который и позволил мне стартовать. Работая этим минимальным комплектом, уже можно было производить изрядное количество прокладок. Начинал, естественно, с простенького – с моторов Volvo B-14, Opel- Record 2 литра, постепенно осваивая более сложные в изготовлении прокладки.

После того как был достигнут первый успех, я торжественно поговорил со своим начальником, Катоминым Валерием Николаевичем, и объявил ребятам, с которыми вместе работал, что покидаю стройные ряды мотористов, и от ямы и верстака перехожу в угловую каморку, в которой стояло два стола и токарный станочек ТВ-4, там размещаю свое «прокладочное производство» – и буду потихонечку трудиться, беря на себя часть бремени арендной платы и помогая своим коллегам добрым словом, вырезанной по-быстрому прокладочкой, еще чем-нибудь – то есть всегда готов быть для них полезным. С того момента и началось мое самостоятельное автономное плавание как микробизнесмена.

Постепенно я входил во вкус – оттачивалось мастерство, приобретался опыт. Самое главное – появлялись выходы на качественный материал, на качественную высококлассную фольгу. Помимо нержавейки, мы использовали и плакированную сталь, и медную фольгу, и немецкую оцинкованную сталь, появился у нас и прокладочный материал различной толщины – после того как мы протоптали дорожку сначала на ЗИЛ, который пользовался материалами Егорьевского завода, а потом непосредственно в Егорьевск.

Здесь сыграл не последнюю роль простой советский менталитет – это когда ты приходишь к начальнику цеха, объясняешь ему, зачем тебе это нужно – то есть он сначала понимает техническую необходимость, а потом необременительно тебе способствует. «Ну, напиши официальное письмо – мол, в порядке оказания технической помощи прошу выделить мне столько-то квадратных метров материала Е-1 (так он назывался по егорьевской спецификации). В бухгалтерии оплатишь – а здесь, в цеху, мы тебе уже скомплектуем тот набор материалов, который тебе нужен, а не тот, который выписан в документах – потому что, выписывая накладную в двадцать позиций, ты, парень, замучаешься подписи собирать».

Таким образом, основами успеха была технология, полученная на заводе опытных конструкций, материал, полученный с Егорьевского завода АТИ, и контакты, приобретенные на том же заводе. Тогда строгой субординации как таковой не было – и студент пятого курса (то есть я) совершенно нормально разговаривал с начальником цеха, с замами начальника цеха и, извините, с директором завода – ну просто потому, что нужно было подходить и подписывать у него документы на отгрузку… А директор любопытствовал: «И для чего тебе, парень, этот материал? Есть его нельзя, перепродать нереально, ты за него вроде деньги собираешься платить. тебе он зачем?» Объясняя, что произвожу прокладки штучно, я возбуждал у директора завода… м-м-м… некоторое любопытство. Через несколько лет, когда положение в экономике существенно ухудшилось, директор и инженеры АТИ уже вели со мной иные разговоры: о возможных путях вывода завода из кризиса, о переходе на «иномарочный» сегмент, возможной помощи в сбыте и построении ассортиментной политики. Я даже получил предложение перейти работать в Егорьевск. От предложения я отказался: состав акционеров и потенциальных коллег на тот момент был для меня слишком «колоритным».

Завод приватизировался, и в состав акционеров вошли представители организованного преступного сообщества. В те времена это было нормальной деловой практикой и, как я полагаю, элементом государственной промышленной политики. С «авторитетными акционерами» я контактировал мало, а со старыми специалистами завода АТИ доверительно-приятельские отношения сохранились до сего дня.

Завода уже давно нет – его, к сожалению, разрушили. Убили великого советского монополиста, который был угрозой для всего европейского рынка. Сдали позиции по уплотняющим изделиям, согласились с американским враньем о том, что асбест – это канцерогенное вещество… Конечно, «канцерогенное» – потому что в природе асбест распределен следующим образом: он есть в России в районе города Асбест Челябинской области, и еще в Югославии (была тогда еще такая славная страна) – а вот в солнечных Соединенных Штатах его нету ни хрена! И ровно по этой причине американцы громче всех орали, что асбест – это канцероген.

Работал я с этим канцерогеном не один год, а знакомые мне товарищи с завода АТИ проработали с ним всю жизнь. Медицинская статистика (советская, достоверная!) категорически не подтверждает, что в асбесте есть что-то более вредное, чем в хлопковых очесах или в любых других видах пылящих материалов. Как после этого вранья можно верить всяким «гринписам»? Жулики они. Обыкновенные наемные крикуны, за деньги занимающиеся продвижением финансовых интересов своих нанимателей. Ну, это ладно… это отклонения о геополитике с геоэкономикой.