Иван Баграмян - Мои воспоминания. Маршал Советского Союза о великой эпохе

Завязался напряженный бой, в результате которого батальоны полка ворвались в город, а наши конники лихим маневром и атаками охватили фланги противника. К вечеру турки, а вместе с ними и отряды персидской жандармерии и наемников не выдержали общего натиска частей корпуса Баратова и вынуждены были оставить город, начать поспешный отход в юго-западном направлении.

После овладения Керманшахом Экспедиционный корпус перешел к преследованию турецких войск, отходивших на Касри-Ширин, чтобы в последующем, как нам говорили тогда, выйти в район Багдада и соединиться там с англичанами. Одновременно командование корпуса намеревалось развернуть наступление в направлении Диарбекира, чтобы выйти в тыл 3-й турецкой армии, действовавшей против главных сил Кавказского фронта.

Продвижение частей Экспедиционного корпуса с боями к Касри-Ширину заняло полтора месяца. Пожалуй, этот этап длительного похода от берегов Каспийского моря и до вступления на землю Ирака был наиболее трудным и сложным. Здесь наши войска встретили возросшее сопротивление со стороны турецких частей, поддержанных многочисленными курдскими и жандармскими отрядами.

Однако наиболее мучительной для нас была нестерпимая жара. Питьевую воду нам доставляли на верблюдах, в бурдюках, но пока она доходила до нас, становилась безвкусной, теплой и не утоляла жажду. Чтобы предохраниться от солнечных ударов, весь личный состав частей корпуса был обеспечен специальными козырьками из ткани защитного цвета, которые шнурками прикреплялись к фуражке и прикрывали от палящих лучей солнца самые уязвимые места – лоб и затылок. Кони в этих же целях были обеспечены специальными налобниками, сшитыми из белой ткани.

Таким образом, в чрезвычайно тяжелых условиях нам удалось на главном направлении наступления наших войск выйти на подступы к Багдаду. Однако дальнейшее наступление Экспедиционного корпуса приняло затяжной характер. Англичане потерпели крупное поражение под Кут-эль-Амары от турок и отказались от запланированных совместных действий для захвата Багдада. Было ясно, что они вовсе не заинтересованы в том, чтобы русские войска проникли в пределы Ирака. Британское командование, видимо, опасалось их выхода в Верхнюю Месопотамию с богатыми мосульскими нефтяными источниками. Из-за вероломства англичан операция по захвату Багдада объединенными силами союзников была сорвана.

Политика англичан была на руку туркам. Воспользовавшись благоприятным оборотом дел, турецкое командование собрало крупные силы и бросило их в контрнаступление против Экспедиционного корпуса генерала Баратова. Вновь развернулись ожесточенные бои. На этот раз наши войска вынуждены были перейти к обороне.

Стояли жаркие летние дни 1916 года, погода становилась все более знойной. Солдаты нашего взвода не покладая рук рыли окопы, оборудовали позиции. И вот в один из этих дней взводный Савельич вызвал меня к себе и доверительно сказал:

– Знаешь, Иван, требуют кандидатов для посылки в Тифлис, в школу прапорщиков. Выбирают тех, кто показал себя смелым в боях, имеет необходимое образование, хорошо аттестован по службе. Кажется, у тебя все эти данные имеются, так что есть возможность учиться на офицера…

Вскоре в числе других меня направили в школу прапорщиков. Из нашей части отправлялись в Тифлис на учебу всего три человека: я, мой школьный товарищ Николай Перелыгин и тифлисский армянин по фамилии Акопов.

Так закончилась моя фронтовая жизнь в рядах Экспедиционного корпуса в Иране. Мне, восемнадцатилетнему юноше, в положении рядового солдата пришлось испытать все тяготы войны в очень своеобразном и крайне знойном, почти тропическом районе. Здесь я получил боевое крещение и представление о действиях пехоты. Здесь же подружился с солдатами, познал их многотрудную фронтовую жизнь, воочию убедился в нелегкой доле защитников «царя и отечества».

Тепло распрощавшись с товарищами и нашим любимым взводным командиром Савельичем, мы двинулись в дорогу. Предстояло пройти пешком свыше 750 верст до порта Энзели. Мы с Николаем Перелыгиным были молоды и относительно легко прошагали этот долгий путь. Несколько труднее было Акопову, который по возрасту был намного старше нас.

На каком-то невзрачном суденышке добрались до Баку.

Мне и Николаю Перелыгину начальство разрешило остаться на несколько дней у родных в Елизаветполе. До сего времени я хорошо помню проникнутое глубокой любовью отношение ко мне моей матери. Она в те дни не знала покоя, все интересовалась, где я побывал, какие перенес лишения. Я уже не говорю о ее стремлении вкусно накормить меня любимыми национальными блюдами, привести в порядок мое обмундирование и белье, выкроить для меня хоть немного денег на всякие мелкие расходы.

Десять дней пролетели быстро, и мы с Николаем Перелыгиным, распрощавшись с родными и друзьями детства, уехали в Тифлис, где должны были явиться в штаб 218-го запасного пехотного полка. Надо сказать, что тогда в войсковых частях всеми делами, касавшимися рядовых солдат, занимались опытные писари канцелярий, на плечи которых ложился учет и распределение личного состава, обеспечение его всеми видами довольствия.

Прибыв в назначенное время в канцелярию полка, мы сдали необходимые документы старшему писарю, который обещал представить их полковому адъютанту. Когда же через несколько дней явились узнать о результатах, писарь нам объявил, что, поскольку у меня и Перелыгина нет необходимого общеобразовательного ценза, нам в приеме в школу прапорщиков отказано. Для поступления в нее нужно было иметь четырехклассное гимназическое образование. Неужели, думал я, окончание двух учебных заведений – двухклассного железнодорожного и трехклассного технического училищ, в которых я в общей сложности проучился восемь лет, – не дает право поступления в школу прапорщиков?

Мы с Перелыгиным получили предписание убыть в Армавир, в Кавказский запасной кавалерийский полк. Там нас зачислили во второй маршевый эскадрон и поспешно стали обучать верховой езде.

На протяжении нескольких месяцев под руководством корнета Тухарели мы довольно успешно одолели это искусство, и, кроме того, я попутно совсем неплохо сдал экзамены за четыре класса армавирской гимназии. К сожалению, мой друг Николай Перелыгин не смог осилить эту программу.

Меня снова направили в Тифлис. На этот раз я был зачислен юнкером в 1-ю Тифлисскую школу прапорщиков.

Надо сказать, что это произошло в феврале месяце 1917 года, ровно за две недели до весьма важного политического события – Февральской революции в России. Все народы Российского государства горячо встретили отречение русского царя от престола и с нетерпением ожидали наступления более решительных перемен в политической и социально-экономической жизни России. Лично я с большой радостью встретил падение царского режима, ставшего, как тогда говорили большевики, тюрьмой для всех народов России.