Дмитрий Лобачевский - Начать Бесконечность

Уголовное дело, следственные эксперименты начались сразу же на следующий день. Уголовное дело завел лично прокурор региона. Все обвинения легли на Гошу и, что бы с Андреем не доказывали, мы проходили только, как свидетели. На все наши показания, что это самооборона и, что эти товарищи первые спровоцировали конфликт, пропускали «мимо дела». Следователи, дознаватели, милиция, прокурор, чиновники, депутаты, пресса, уходили от данных показаний, попросту упуская этот момент, делая виновным Гошу. Гоша свои удары не скрывал, но просил, что б его выслушали, что это случилось по неосторожности, только ради самообороны и угрозе жизни. Отец – бизнесмен-чиновник – Чаленков Олег Станиславович сам позволял и одобрял поведение своих детей, не понимая, что в этом и его вина, именно он способствовал постоянному прикрытию и ухода от закона своих «отпрысков», которым всё сходило с рук, которые всегда оставались безнаказанными. На кулаках Гоши осталась засохшая кровь, сразу на следующий день Артем взял образец, что показало: тот вечер сыновья приняли особого наркотика, который при малой дозе «срывал голову», так, что человек проявлял агрессию и ему это безумно нравилось. Гоше предъявляли обвинения мол, он типа в пьяном и наркотическом опьянении спровоцировал конфликт: киданием стеклянной бутылки в обычных прохожих; затем имея явное мнимое, физическое превосходство и преимущество, мастер спорта по боксу нанес не менее двух ударов обычным прохожим, что повлекло смерть, удары нанесены с особой жестокостью. Адвокаты под угрозой жизни, не соглашались браться за дело. Лишь одна мадам, до ужаса пропитанная противным фирменным одеколоном согласилась работать защитником Гоши, с условием платы в пять раз больше. Федерация бокса и спорта подавали обратные иски, апелляции на пересмотренния с самого начала уголовного дела, множество петиций от общества и народа, авторитет и связи Артема, не что не помогало Гоше, только чуть тормозило уголовное дело; слишком крутые мажоры оказались. Отец этих убитых подростков, знал законы и постоянно следил за расследованием уголовного дела, пугая Гошу посадить на-пожизненное. Резонанс огромный и ходили слухи, что Чаленков тратил десятки миллионов на расследования и подкуп этого дела. Всё было плохо, плохо для всех, каждый из нас винил себя, что не смог тогда помочь Гоше. Безысходность оставалась велика, правда ничего не решала. Гоша мало ел, пил, не спал, его официально навсегда лишили единственного заработка и мотиватора в жизни – это спорта, бокса; за месяц похудел на десять килограмм, постарел на пять лет. Слезы жены, непонимающие дети…на это страшно было смотреть. Андрей всем пытался сказать и доказать, что это он кинул бутылку, но всё было без полезно, на детали никто не обращал внимания. Никогда не верил в бога, хоть и был крещеным, но в данной ситуации первый раз начал креститься и просить помощи, прощения всевышнего, стоя на коленях перед иконами молился, чтоб выиграла правда. Бандиты, шаманы, колдуны, экстрасенсы никто не мог помочь, отвернулись все. Нам угрожали, закрывали рот. Справедливость умерла, деньги перекрывали правду.

Расследование шло быстро, со слухов: одновременно задействованы около пяти следователей. Уже через полгода, дело из шести томов передали в областной суд. При нашем желании присутствовать хоть на суде, в качестве свидетелей и высказать своё «слово», нам запретил этот же суд. Артем своим авторитетом выбил себе место в суде. Суд длился около пяти часов, я и Андрей ожидали на улице, на ступеньках около входной двери в здание суда. На улице, так же решения ожидало много народу, пресса журналисты, фотографы – для них это был обычный пиар и заработок…для нас же могла стать большая потеря. Выкуривая одну сигарету за другой, не могли усядется на месте. Прокурор требовал двадцать два года строго режима, уверяя что Гоша опасен для общества.

Примерно через пять часов, суд закончился, первым из здания суда вышел Артем, за ним начал выходить остальной народ…толкаясь журналисты, принялись вбегать в здание суда. Артём подошел к нам, присел на ступеньки схватился за голову и стал рыдать. Мы поняли, что всё плохо. Сквозь слезы, сжав кулаки, заикаясь, начал говорить: «Восемнадцать лет строго режима, ему дали восемнадцать лет, еле сдерживая себя, весь приговор стоял и смотрел в глаза Гоши, и ничего не мог поделать…очень страшно». Взрослый мужик в погонах и форме плакал, как ребенок, боль была невыносима. Вместе обнявшись друг с другом, начали обещать, что будем до конца и будем делать всё, что б приговор обжаловали, и Гошу отпустили.

На следующий день с неравнодушным народом пошли собирать дополнительные подписи, объяснения, искать новые доказательства…во всём пытались найти справедливость. По телевизору начали транслировать, что наш гуманный суд закрыл одного из самых опасных людей России, использовавший свои навыки спорта жестоко избивал и убивал прохожих. Противно было смотреть. Артему начали поступать угрозы об увольнении. Время шло против нас, никто не знал, что с Гошей; все оставались против нас, что ещё больше пыталось ломать; стоя на своем, пытались докричаться, чтоб нас всё-таки услышали. Нашу правду никто не хотел слушать, да и никому она не была нужна… общество слишком большое, что б вдаваться в чью-то незнакомую проблему, без своей личной выгоды.

Через полгода, страшная беда пришла к Андрею. После многочисленных ухудшений здоровья, у него обнаружили злокачественную опухоль – рак. Врачи дали два, три года. Но уже через месяц ему в разы стало хуже. Андрея убивал каждый день, жизнь погасала. Болезнь душила, как удавка. Проходя его дом, купил апельсинов и других фруктов, решил навестить. Подойдя к двери собравшись нажать на дверной звонок, услышал стоны и крики Андрея, и слезы его супруги…невыносимо-страшно слушать, с накатанной слезой так и не позвонив, оставил фрукты около двери. Дорогие лекарства препараты, врачи…ничего не помогало, Андрей постоянно твердил, что только хуже и уже поздно. Начали реже видеться, он постоянно прибывал по больницам и диспансерам. При каждом разговоре благодарил за дружбу и каждый раз прощался. Подавленный вид, мешки под глазами, худое, малоподвижное тело, тяжко и больно. По его словам больно ходить, сидеть, просто даже лежать, дышать и чувствовать мир. Себе начал задавать вопросы, «почему так, где справедливость, почему придуманы страдания?», вопросов было много, а ответов нет…я загонялся этими мыслями, далее становилось только хуже и, как не старался «не думать»; «не думать» – было невозможно. Только один человек дал приблизительный ответ, это был случайный прохожий, с которым я заговорил, он сказал: «Это жизнь!», «Жизнь – это борьба с самим собой, со своими мыслями, чувствами, только мы кузнецы своих дел и счастья, но бывает и такое, что мы не в силах, что-то изменить, с этим стоит только смириться, и пытаться изменить, что реально нуждается в изменении, дорожа каждой секундой реальности»; слова и сочувствия были искренние. Не сказать, что мне после этого разговора стало легче, но я понял любить и ценить надо сейчас, наслаждаться каждым моментом, каждой секундой проведенной с любимым человеком.